Чёрные крылья зиккурата

— Да, — Маркус обнаружил, что его голос слегка охрип. Он больше не пытался расспрашивать валькирию о том, откуда у неё такое мастерство. Счёл, что потребуется время, чтобы та захотела ему доверять. Но даже самые смелые его ожидания не давали повода надеяться, что Риана так быстро заведёт этот разговор сама.

— Ты знаешь, что ненависть к даэвам… мы впитываем с молоком?

Маркус молчал. Теперь уже потому, что не желал признаваться, что не знает ничего. Народ валькирий не спешил делиться секретами, даже под пыткой. Они не умели убивать, но предпочитали умереть, чем предать свой Корону Севера.

— Ты хочешь сказать, что можешь не сдержаться? — наконец произнёс он.

Риана кивнула.

— Нас с младенчества обучают убивать, — спокойно, как нечто само собой разумеющееся произнесла она, — убивать тех, у кого пляшут металлические отблески в глазах. Убивать подобных тебе. В этом смысл того, что мы живём.

— Почему же ты до сих пор не убила меня? — спросил Маркус и ощутил в груди тревожный укол.

Риана долго молчала, прежде чем произнесла:

— Я не знаю. Но это не значит, что я ненавижу тебя меньше, чем вас всех.

Однако именно то спокойствие, с которым Риана об этом говорила, сыграло в решении Маркуса решающую роль.

— Я верю, что ты сумеешь совладать с собой, — сказал он. — Потому что ты дала слово, что будешь меня защищать. Что будешь верна мне. Знает ли это слово ваш народ?

Риана отвернулась к окну. Там, за стенами дома, медленно просыпался город. Холодные лучи утреннего солнца пронзали голубоватую дымку, повисшую над домами. Не без труда, они всё-таки пробивались к земле и заглядывали в лица людей.

— К сожалению, да, — тихо сказала она.

Глава 8. Патриции

Хотя многие из патрициев и поддались восточной роскоши, так что центральные улицы Рима давно уже заполняли укрытые многослойными пологами носилки, Маркус предпочитал путешествовать верхом. Ему нравилось ощущать власть над животным, чьи мощные бока покачивались у него между ног.

Город пересекало несколько гигантских аркад. Они имели один ярус, когда взбегали на вершины холмов, два этажа — когда пересекали эти холмистые склоны, три или даже четыре — когда на них возникали овраги или даже речные долины. По аркадам струилась вода, поступавшая из горных ледников. Риана, до того не слишком высоко ставившая умственные способности римлян, была этому лаконичному решению слегка удивлена.

Императорский дворец располагался не так уж далеко от особняка Цебитара, так что дорога заняла не более получаса. Риана, получившая в пользование серого в яблоках коня из конюшни Цебитара, ехала у него за спиной. Увидев колоннаду, состоящую из двух десятков стройных колонн, она невольно сильнее необходимого сжала бока коня, и тот оглушительно заржал. Риане показалось, что все прохожие оглянулись на неё, но больше всего её волновал насмешливый взгляд зеленых глаз.

— Что-то не так? — поинтересовался Цебитар.

— В этом здании живёт одна семья?

Дворцовый комплекс, состоявший из множества зданий, тянулся от самого Форума, до Храмовой площади, расположенной в нескольких кварталах от неё.

— В общем, да. У приближённых семей особняки на ближайших холмах, как у меня.

Риана промолчала. Она вспоминала величественные пирамиды зиккуратов, в которых обитали сотни учеников. Они казались нелепыми и даже грубыми в сравнении с этим дворцом.

— Гораздо интереснее дворец смотрится с другой стороны, — сказал Маркус, замедляя ход коня, чтобы поравняться с ней. — Император любит смотреть морские бои. Потому одна из зал открывается прямо на океан. Она имеет собственную пристань для гондол. Обычно император проводит там празднества в последние летние дни.

Риана всё так же не отвечала. Ей мало о чём говорили слова Цебитара. Даэвы оставались врагами, пусть даже и знали толк в красоте. А Риана к тому же абсолютно не разбиралась в кораблях. Маркус же, казалось, задумался и неожиданно для спутницы рассеянно произнёс:

— Я бы хотел побывать там с тобой. Мне кажется, тебе понравились бы… понравился бы шелест волн.

— Какое имеет значение, что нравится рабыне, а что нет? — спросила Риана. Маркус нахмурился и промолчал. А через некоторое время продолжил:

— В Риме множество развлечений, которые я мог бы разделить с тобой. Ты, наверное, не разбираешься в охотничьих псах?

— Мы не добываем пищу охотой.

— Пищу… — Маркус усмехнулся. — Пища тут абсолютно не при чём. Неужели тебе не доставит удовольствия мчаться вперёд быстрее ветра… знать, что до жертвы остался десяток шагов… А потом броситься на неё и пустить кровь.

— Я убиваю не ради забавы, — голос Рианы оставался настолько сух, что Маркус не смог понять, осуждает ли та его.

— Но ты всё-таки любишь убивать! — заметил Маркус, оглянувшись на неё. — Я видел на Арене эту жажду в твоих глазах.

— Эта жажда, — губы Рианы исказил болезненный смешок, — проклятие, которым мудрецы наградили нас. Я испытываю удовольствие, когда убиваю даэвов — но у меня есть на то множество причин более веских, чем первобытный инстинкт. В остальном, как и любая валькирия, я ненавижу смотреть на чужую смерть и тем более нести её.