Чёрный архипелаг

В утреннем свете прямо перед форштевнем «Росинанта» резко вырисовывались горные хребты, покрытые буйной растительностью. По курсу судна лежал остров Эспириту-Санто, самый крупный остров, который вместе с десятками других, меньших по размерам, составляет кондоминиум Новых Гебрид.

«Росинант» причалил к пристани Люганвиля — второго по величине после Вилы населенного пункта архипелага Новые Гебриды. Я пишу «второго», хотя мог бы написать и «последнего», так как больше таких «крупных» (около трех тысяч жителей), как этот поселок, в кондоминиуме попросту нет. Здесь нет также и других пристаней, и связь между островами осуществляется, как сообщил мне капитан Бохеньский, на выдолбленных из стволов деревьев каноэ. Как я вскоре убедился, немногочисленные суденышки, вроде нашего «Росинанта», бросают якоря в любом месте недалеко от берегов, и экипаж добирается до берега на шлюпках.

Знакомство с Санто (на Новых Гебридах никто не называет его официально «Люганвиль») началось с бара. Закончив все неотложные дела, капитан счел необходимым узнать все последние новости, а, как известно, бары (не только в тропиках) прекрасно заменяют газеты. Кстати, на Новых Гебридах газеты не выходят.

— Хэлло, Мачи! Привет, капитан, — неслось со всех сторон.

Так приветствовали моего гида местные жители. Я понял, что Бохеньский был известен здесь как «капитан Мачи». Капитан пожимал протянутые руки, я — тоже. Наконец мы подсели к столику, за которым уже расположился какой-то человек, пожалуй, самая колоритная фигура среди присутствующих в большом баре.

Во времена Дж. Лондона капитан Эрнст Ламберти наверняка имел бы прозвище, — например, Копра-Билл, Эрни-Шарк или еще какое-нибудь в этом роде. Огромный, сильный, довольно свободный в обращении, он в знак приветствия чуть не сломал мне ключицу. На нем были шорты и расстегнутая на груди рубаха. Эрнст часто и громко смеялся, с удовольствием тянул холодное пиво. Это был «свой парень», из тех бродяг, которых судьба швыряла по Южным морям.

Капитаны обменивались новостями, говорили о неизвестных мне людях и судах, а Копра-Билл, посматривая в мою сторону, порой вставлял сведения, предназначенные скорее для меня, Бохеньскому они наверняка были уже давно известны.

Так я узнал, что Эрнст Ламберти по происхождению голландец. В 1949 году он приплыл на Маркизские острова из Европы на парусном шлюпе и не разочаровался страной островов.

— Нет, в Европу я не вернусь никогда, — говорил он с жаром. — Что там делать? За двадцать пять лет я всего три раза надевал галстук: на свадьбу, на присягу (вы, наверное, знаете, что здесь у нас существует право выбора гражданства), и когда меня попросил об этом друг (он ехал свататься). — Эрни громко рассмеялся, разом осушил кружку пива и потянулся за другой.

Разговор снова зашел о цене на копру, о дочке, которая жила на Таити, и о потомстве, рассеянном по всей Океании.

Мне не хотелось расставаться с капитаном Ламберти, прекрасным собеседником. Однако в тот день мне необходимо было получить разрешение на пребывание на Новых Гебридах.

По дороге к британскому районному агенту я спросил капитана:

— Ламберти не приврал насчет выбора гражданства?

— Конечно, нет! Ведь мы находимся в единственном в мире необыкновенном франко-британском кондоминиуме. Злые языки называют это странное образование пандемониум, что значит «царство демонов».

— А как это выглядит на деле?

— На Новых Гебридах существуют независимо друг от друга три административных аппарата: британский, французский и кондоминальный — и всего два кинотеатра в Виле. Общеизвестно, что высший судебный орган в этой стране — Court Joint

(Объединенный суд), а его председатель назначается испанским королем. Понятно, что эта должность так и оставалась незанятой, так как много лет не было испанского монарха.

— Как же все-таки с выбором гражданства?

— Новоприбывший действительно имеет право выбора. Если он хочет подчиняться британскому закону — пожалуйста, французскому — тоже. Однако это связано, естественно, с потенциальной возможностью очутиться в тюрьме, причем имеет значение — в какой, так как, по слухам, во французской тюрьме питание лучше, зато в британской — удобнее ночлег. Так что прежде чем принять решение, следует хорошенько подумать. Может, лучше все-таки стать французом.

— А как решили вы, капитан? — поинтересовался я.

— Как гражданин я подчиняюсь английским законам. Однако вместе с «Росинантом» мы находимся в ведении администрации кондоминиума. Вы же видели, я всегда приказываю поднимать на корабле оба флага — это моя обязанность.

Мне все больше начинало нравиться это создание франко-британской бюрократии.