Чёрный помидор

— Ничего не понимаю, однако, — состроил честно-удивлённую гримасу Костька. — Какие ещё сиреневые моря, туристические корабли, летающие замки и гигантские «кукурузники»? Что за огромные воины, однако, убивающие друг друга прямо на небе? Поведайте всё толком, однако. Я же не в курсе. С ээзи, однако, общался…

Супруги Писаревы, увлечённо дополняя и перебивая друг друга, подробно рассказали о недавних оптических «картинках».

— Бывает, однако, ва-у-у, — невозмутимо зевнул шаман. — На Катунском хребте — всякое и разное случается. Очень сильная, однако, эта…. Как там, Палыч?

— Очень сильная аномальная зона. Сейчас продемонстрирую, — профессор достал из брезентового вещмешка две деревянные ручки, на которых были закреплены куски медной проволоки, и пояснил: — Это — биолокационная рамка. То бишь, простейшее приспособление, позволяющее определить наличие геопатогенных зон…. Зажимаем ручки в ладонях и приступаем к эксперименту…. Что наблюдаем?

— Проволочки начали активно раскручиваться, — доложила Айлу. — Причём, в противоположных направлениях. Всё быстрее и быстрее. Быстрее и быстрее.

— Первый признак наличия сильнейшей аномальной зоны.

— Во-во, однако, — усмехнулся Костька. — Так что, ничего странного. Совсем…. Ребятки, однако, вам спать пора. Завтра рано встаём, на рассвете…. Кашу доедайте. Чай добивайте, однако. И отправляйтесь по палаткам. Отдыхайте. А я у костра, однако, подежурю. Часа через два с половиной Палыча разбужу. Он потом Сергея, однако…

Через некоторое время Мисти остался у походного костра один. Сидел на гранитном валуне, подбрасывал в огонь дровишки, задумчиво щурился на малиново-оранжевые угли, уплетал — без особого аппетита — кашу с тушёнкой, ну, и размышлял — о всяком и разном. В частности, о том, что в его «лазерно-световом шоу» присутствовали и вороны, и всадники, и слоны с погонщиками, а, вот, никакой кровопролитной битвы там и в помине не было…

Прошло полчаса.

— Мяу, — раздалось рядом.

Артём развернулся на звук и, приветливо глядя на большого чёрно-белого котяру, сидевшего на берёзовой коряге, вежливо поздоровался:

— Доброй ночи, Паслей. Хорошо выглядишь…. Значит, зайсан где-то рядом?

— Мяу-у-у, — важно приглаживая лапой пышные усы, подтвердил кот.

— Тогда веди, бродяга…

Это попахивало откровенным и махровым сюрреализмом: возле крохотного уютного костерка, расположившегося примерно в километре от безымянного ручья, сидели два пожилых алтайских шамана и вели неторопливую беседу. Один старик был одет в нарядный тёмно-бордовый малахай, а другой — в видавшую виды тёмно-зелёную геологическую штормовку. А, вот, лица у шаманов были практически одинаковые — очень тёмные, изборождённые глубокими морщинами. И лица, и глаза, и волосы, и стать. А ещё на нижней ветке разлапистой берёзы, растущей в десяти метрах от костра, сидел, мечтательно щуря ярко-зелёные глазища на светло-жёлтую бокастую Луну, огромный бело-чёрный котяра. Я же и говорю, мол, сюрреализм махровый…

— Значит, параллельно с нами следуют сразу две неизвестные группы? — недоверчиво покачал головой Мисти. — Только с разных сторон? Странность странная…. А откуда, зайсан, вы узнали про это?

— Друзья шепнули, однако, — мрачно усмехнулся Костька. — Знающие. Не сомневайся.

— Хорошо, не сомневаюсь…. Но что им надо? Ну, этим, идущим параллельно? А, зайсан?

— Не знаю, мальчик, однако. Я в ваших современных делах не разбираюсь. Совсем. Думай, однако, сам. Решай.

Через пару-тройку минут Артём достал из внутреннего кармана штормовки маленький металлический кругляшок и, задумчиво глядя на него, произнёс:

— Сделаем, пожалуй, так…

Глава тринадцатая. Путь — как путь

Он проснулся сам, так и не дождавшись, когда это сделает профессор Лазаренко.

«Странно, птичий щебет слышится», — вылезая из спального мешка, подумал Сергей. — «Рассвет? Очень похоже на то. Ага, вон и старина Палыч дрыхнет без задних ног, похрапывая на все лады…. Где же Ворон? Что-то случилось?».

Он, не утруждая себя наматыванием портянок, засунул ступни ног в кирзовые сапоги, набросил на плечи штормовку и, осторожно раздвинув ладонями створки брезентового полога палатки, выбрался наружу.

Там, действительно, безраздельно царствовал ласковый летний рассвет: на востоке по небу вовсю разливалась жёлто-розовая заря, крохотные лесные пичуги буквально-таки сходили с ума от радости, а со стороны соседней поляны доносилось бодрое ржание беспокойного Боронгота.