Чёрный всадник

Полковничьи пахолки[24] подбежали к девушкам.

Младен, Ненко и Якуб напряжённо следили за тем, что происходит на площади. Когда на хутор напали татары и начали выгонять людей, они договорились друг с другом пока что не сознаваться, кто они такие, чтобы в подходящее время освободиться самим и освободить всех своих. Теперь же решили, что такой момент наступил.

Ненко вдруг вышел из толпы и, обращаясь к Яненченко, быстро заговорил по-турецки:

— Не трогай этих девушек, ага! Заклинаю тебя аллахом — не трогай! Одна из них — моя сестра, которую я нашёл в этом чужом для меня краю, а другая… другая — моя полонянка, которую я намерен был забрать с собой… Ты меня понимаешь? Оставь их при мне, ага!

Яненченко вытаращил глаза. Он достаточно хорошо знал турецкий язык и все понял. Одного не мог уразуметь — откуда тут взялся этот турок?

Поняли, о чем говорил Ненко, и другие. Из-за спины Юрия Хмельницкого, который тоже бегло говорил по-турецки, выехал старшина гетманской охраны Азем-ага, мрачный человечище, с узкими хитрыми глазами и тяжёлой нижней челюстью, сильно выдававшейся вперёд. Остановившись перед Ненко, он пристально осмотрел его, а потом спросил:

— Ты кто такой?

— Сафар-бей, бюлюк-паша отдельной янычарской орты[25] в Сливене.

— Как ты сюда попал, ага? Почему очутился среди этих чужих для тебя людей?

— Нас здесь трое — янычарских старшин, — спокойно пояснил Ненко. Они заранее обдумали с отцом и Якубом, как им держаться, когда настанет время говорить о себе. И он указал на Младена и Якуба, которые поклонились гетману и Азем-аге. — Во время нападения на Сечь мы попали в плен к казакам… Мы приносим аллаху и вам искреннюю благодарность за то, что освободили нас, ага!

— Ты сказал, что одна из этих девушек — твоя сестра… Это правда?

— Да, ага.

— Эта? — Азем-ага показал на Златку.

— Да, ага, — подтвердил Ненко и обратился к сестре. — Адике, приветствуй наших освободителей!

— Я приветствую вас, эфенди, — поклонилась Златка гетману. — Я рада встрече с вами, высокочтимый ага, — повернулась она к Азем-аге. — Пусть бережёт вас аллах!

— Гм, и вправду турчанка, — буркнул Азем-ага и кивнул на Стёху. — А та?

— Это сестра казака, который взял нас в плен… Он относился к нам хорошо и даже помог разыскать Адике, захваченную запорожцами во время морского похода… Его нет здесь, и мы опекаем его родных… Поэтому просим оставить девушек с нами!

Азем-ага наклонился к гетману и вполголоса что-то долго пояснял ему. Юрась Хмельницкий утвердительно кивнул, посмотрел на девушек, на Ненко и приказал Яненченко:

— Оставь этих девчат, пан Иван, — сказал он. — Ты себе найдёшь других, а этих я заберу с собой в Немиров… Да прикажи отобрать с полсотни семей на крепких санях и с сильными, выносливыми лошадьми — я их тоже возьму с собой. И не забудь про тысячу злотых, которые ты должен прислать мне… А то…

Яненченко втянул голову в плечи и побледнел от гнева и оскорбления. Он никак не ожидал, что гетман заберёт девчат да ещё напомнит так неуместно о дани. Думал, что разговор, который состоялся сегодня утром между ними один на один, никому не будет известен, и вдруг гетман разгласил его в присутствии всей свиты. Тот разговор тоже имел оскорбительный характер. Хмельницкий после завтрака без всяких объяснений потребовал, чтобы Яненченко каждый год привозил ему за полковничий пернач тысячу злотых. А когда полковник заметил, что вряд ли сможет наскрести с немногочисленного и обедневшего населения такую сумму, гетман разгневался и сказал, что сможет, иначе отдаст полк[26] кому-нибудь другому, более находчивому, который сумеет достать какую-то жалкую тысячу. Это означало, что придётся не только стягивать с народа последнее, но и повытрясти свои карманы. И все же он согласился, так как ему ничего не оставалось делать. А теперь вот гетман вторично напомнил об этом. Многозначительное «а то» прозвучало тихо, но зловеще, как суровое предостережение. Возможно, оно было сказано так, между прочим, а возможно, и с умыслом, чтобы полковник не начал оспаривать намерения гетмана забрать с собою пятьдесят семей и этих двух девчат-красавиц, которые так приглянулись ему… «Чтоб ему пусто было, — подумал Яненченко. — С этим бесноватым, полоумным Юрасем каши не сваришь. Хотя он и родичем доводится, а лучше держаться от него подальше…»

Он склонил в знак согласия голову и крепко, так, что суставы на пальцах побелели, зажал в руке повод. Занятый своими мыслями, сражённый бестактным замечанием гетмана, Яненченко не заметил, как радостно сверкнули глаза мурзы Кучука, услышавшего, что девушки поедут в Немиров.

2

Миновав разорённые, безлюдные местечки — Лысянку, Жашков и Дашев, измученные, промёрзшие, голодные путники добрались наконец до Немирова.