Число зверя

Крутая высокая шея, уходящая в бугристые плечи, широкая грудь, длинные ноги, круглые молодые колени – все это в один момент обнаженно и откровенно охватила она своим опытным женским оком и еще раз поразилась: от ее давнего ночного незнакомца, стоящего на краю пропасти, исходила непонятная гипнотическая, завораживающая сила. И Евдокия Савельевна, успокаивая себя, затаенно о чем то несбывшемся пожалела, неприметно вздохнула. «Вот так порода, – мелькнула у нее короткая мысль. – Не перевелись еще на Руси настоящие мужики, а как заматерел… в самую восковую спелость вошел…»

Дальше она не захотела откровенничать, оборвала себя, но в душе у нее что то словно надломилось и покатилось, покатилось, затухая, как распев какой то дорогой мелодии, медленно угасавшей.

– Горелов, скажите, вы знаете эту гражданку? – нарушая затянувшуюся тишину, спросил следователь, не упускавший ни одной мелочи из происходящего; своим особым профессиональным зрением он умудрялся сразу видеть и лицо Зыбкиной, и легкую ироническую улыбку подследственного. – Вы когда нибудь встречали ее?

– Кто же не знает Евдокии Зыбкиной? – удивился Сергей Романович. – Я вырос под ее песни, надеюсь, они будут со мной до самого последнего мгновения. Знаете, я все таки русский человек и другим быть не хочу и не могу. А в жизни – нет, не встречал, не посчастливилось, к сожалению.

– Мне хотелось бы предупредить вас вторично, что ваши показания фиксируются, – сообщил следователь, и легкая тень, как стертая улыбка, набежала на его лицо – он словно о чем то сожалел. – Вы ничего не хотите добавить?

– Я сказал все, я ни разу не встречался с гражданкой Зыбкиной, вот так, как сейчас, лицом к лицу. Только по радио или телевизору…

– Хорошо, хорошо, – следователь кивнул и взглянул на Зыбкину. – Простите, Евдокия Савельевна, я вынужден поинтересоваться у вас о том же самом. Вы встречались когда нибудь с гражданином Гореловым? Не торопитесь, посмотрите на него еще раз повнимательнее, такое лицо из памяти трудно вышибить.

Был странный белый момент, когда все чувствовали приближение какой то очистительной искры; вот вот все должно было вспыхнуть и взорваться, пролиться облегчением и все поставить на свои места. Не отрываясь, не мигая, Сергей Романович, все с тем же презрительно холодным ожиданием, таившимся где то в полных, резко очерченных губах, смотрел на Зыбкину, но смотрел как то слепо и отрешенно, и тогда она, подчиняясь чему то большему, чем доводы разума, равнодушно шевельнула руками.

– Нет, я этого человека никогда не видела, – сказала она с неожиданным внутренним ликованием, мгновенно стершим вспыхнувшую было обиду за неверие в себя. – У меня прекрасная профессиональная память, я даже долго помню лица людей в первых рядах на моих концертах. Правда, правда, у меня хорошая память на лица, особенно на красивых, как вы сказали, породистых мужчин… Кто из нас без греха? Простите, этого молодого человека я никогда не встречала.

– Так, так, так, – больше от удивления, чем от растерянности, с понимающей полуулыбочкой зачастил следователь и жестом остановил собирающуюся встать свидетельницу. – Еще одну минутку, Евдокия Савельевна, я приношу вам тысячу извинений. Дело требует, простите, еще один небольшой вопрос, – добавил он, извлекая из ящика стола небольшую плоскую коробочку, раскрывая ее и придвигая к Зыбкиной. – Взгляните, пожалуйста, вам ничего не напоминает эта безделица?

И Евдокия Савельевна, и Сергей Романович узрели и тотчас узнали старинный массивный золотой браслет с редким крупным сапфиром продолговатой формы, изъятый в известную ночь в зимнем лесу на собственном дачном участке у знаменитой певицы какими то грабителями; взглянув на сверкающую драгоценность, Евдокия Савельевна вновь почувствовала кожей у себя на шее прикосновение тонкого, холодного, завораживающе безжалостного острия и сразу ощутила недостаток кислорода. Следователь, все так же приветливо улыбаясь, не отрывал взгляда от лица свидетельницы, и Зыбкиной пришлось собрать всю свою волю.

– Пожалуй, дорогая штучка, – спокойно и равнодушно сказала она. – У меня в свое время было нечто подобное, но потом, в одной из гастрольных поездок, потерялось. Кажется, в Грецию я ездила с концертами. Но это не мое, и сапфир был иной формы, идеально круглый, да и алмазики помельче.

– Есть сведения, уважаемая Евдокия Савельевна, что вас, примерно года два назад, ограбили в собственном саду, на даче, так ведь? – полувопросительно сказал следователь. – Тогда вы как раз получили звание народной и готовились к важному приему, на вас были драгоценности…

– Простите, дорогой мой, – изумилась Зыбкина и даже возмущенно потянула в себя воздух. – Меня никогда никто не грабил… Это сплетни моих ненавистников и завистников!