Лезвие выдернулось не без труда, только после этого освобождённое от инородного предмета тело урки осело. Переживать некогда, блатные, которым терять уже нечего, понемногу теснят наших. Многим из моих союзников наверняка и драться-то раньше не приходилось, а тут сразу такая бойня! Но они тоже молодцы, не сдаются, понимают, что пощады не будет: либо они – либо воры. Мужики, конечно, больше пользы приносят, это в большинстве люди от сохи, привычные к потасовкам, да и физически покрепче, не то что интеллигенция. Хотя и среди политических вон вроде парочка репрессированных военных. А осатаневший Олег лопатой машет так, что никто не рискует к нему даже приблизиться. Даже связка Ройзмана и Пети не сдаётся: один палкой отмахивается, второй – каким-то железным костылём. Вон как удачно Петя, несмотря на свой хлипкий вид, заехал какому-то урке по скуле, тот сразу в сторону откатился, держась за лицо.
А это кто? Ага, Меченый машет кувалдой без устали. Вон кому-то из наших черепушку разворотил. Вы же, мать вашу, чифирники конченые, откуда у вас, уголовников проклятых, только силы берутся?! Или это тоже адреналин? А скорее всего – из пайков с кухни и посылок, которые они отбирают у простых зэков.
С Меченым церемониться не стал, подсёк коленное сухожилие, блатарь резко осел, и тут же бывший комбриг из пятого отряда вонзил ему в грудину сделанную из напильника заточку. Всё, был Меченый, да весь вышел.
Моё вмешательство резко перевесило чашу весов в нашу сторону. Взмах тесаком, удар кастетом, тесак, кастет, тесак, кастет… Настоящая кровавая жатва. Адреналин просто кипел в крови, я совсем не чувствовал усталости, хотя изначально был уверен, что с такой «кормушкой» надолго меня не хватит. Вокруг, словно срезанные снопы, падали тела с криками, стонами, а порой и беззвучно, напоминая скинутые с постамента памятники, которые в 90-х годах принялись рьяно сносить в России, а в бандеровской Украине – после 2014-го. Кто-то, истекая кровью, выл, катаясь по снегу, кто-то пытался подняться и тут же получал новый удар, теперь уже затихая навсегда.
Раньше мне казалось, что кровавая пелена в глазах – всего лишь красивое литературное выражение. Даже в чеченскую, когда случалось с ножом кидаться на врага, я сохранял хладнокровие. Сейчас я почти ничего не соображал, вид крови буквально ввёл меня в исступление. Воистину берсерк! Я бил, колол, рубил, с трудом различая, где свои, где чужие, каким-то чудом уворачиваясь от ударов, которые должны были стать для меня смертельными или, как минимум, покалечить. Кто-то всё-таки заехал мне по скуле, но боли я даже не почувствовал. Скольких я уложил? А чёрт его знает. «Звучал булат, картечь визжала, рука бойцов колоть устала…» – вспомнились ещё с детства знакомые строки.
…Первый выстрел в горячке драки никто не услышал. После второго люди стали приходить в себя, останавливались, тяжело дыша и озираясь вокруг. А тут ещё взвыла сирена. В луче прожектора, разрезавшем ночной сумрак, картина бойни выглядела устрашающе.
– Стоять, мать вашу! Руки в гору!
Щёлканье затворов винтовок окончательно привело всех в чувство. Я отбросил в сторону тесак, кастет, соскользнув с пальцев, упал в снег. Туда же – перевязь, ни к чему палиться раньше времени. Хотя и жалко экипировку, с ней я был настоящей машиной для убийства. Только уже, похоже, бойня закончилась. Поднял руки, остальные участники резни последовали моему примеру, понимая, что с лопатами и кольями бросаться на винтовки подобно самоубийству. Полтора десятка стволов смотрели на нас, готовые в любой момент выплюнуть смертоносные кусочки свинца, и никому не хотелось принять их в себя. Краем глаза увидел, что Олег поднял одну руку, вторая висит безжизненной плетью. Жив – и то хорошо, а кости, даст бог, срастутся. Вон и Ройзман с Петром тоже живы. Вовремя я пришёл на подмогу, иначе наших могло полечь куда больше.
– Вы что, падлы, охренели?!
Это сам Мороз прибежал, в распахнутой кожаной куртке на меху, сбитой набок фуражке, потрясая наганом. От его псевдоинтеллигентности не осталось и следа. Тяжело дыша, он с ужасом оглядывал поле боя.
– Это что такое, я вас спрашиваю?! Кто? Кто это сделал?
А то непонятно, кто… М-да, товарищ в шоке, ну так его легко понять. Все молчали, опустив глаза, только я, похоже, не боялся взглянуть в лицо начальнику лагеря. Заметив это, тот подлетел ко мне, тыча в лицо пистолетом.
– Фамилия?
– Осужденный Кузнецов, статья сто сорок вторая, одиннадцатый отряд.
– Где начальник одиннадцатого отряда?! – заорал он, крутя головой. – Где этот сукин сын, я вас спрашиваю?!
Перепуганный до чёртиков сержант выскочил из сумрака, вытянувшись перед начальником лагеря:
– Сержант Мотыль, товарищ старший майор государственной безопасности!
– Расстреляю к чёртовой матери!
– Виноват, товарищ старший майор государственной безопасности!
Несчастного сержанта буквально трясло от страха. Мороз, однако, свою угрозу в жизнь воплощать не торопился.