Чистилище. Грань

«Вот и началась новая эра в истории человечества», – подумал Измайлов.

Но для Кирилла наступила не столько новая эра, сколько утро после вечеринки. Вчера все позволили себе лишнее, поэтому, хотя всех вывели в столовую на завтрак, о еде думать не хотелось. Кирилл вспомнил, как Рита попросила именно его проводить ее до нужного помещения, и у него даже были какие-то идеи по этому поводу, но девушка, поблагодарив спутника, выбралась в комнату и, махнув рукой на прощание, привинтила решетку вентиляции на место. Оставалось лишь вернуться к себе, поставить заглушку на место и улечься на кровать, борясь с тошнотой, подступающей от вида вращающегося над головой потолка. Смотреть на него было немыслимо, с закрытыми глазами становилось только хуже. В конце концов Кирилла все же вырвало в унитаз. После этого стало полегче, он свернулся калачиком, натянул одеяло до носа и погрузился в сон.

Но утро после пробуждения вышло суровым. Голова болела не так уж сильно, но мучила жажда и ощутимо подташнивало.

– От тебя перегаром разит, – негромко произнесла мама, когда они устроились за столом в столовой. – Я не собираюсь тебя отчитывать, но мне интересно… Где и как ты умудрился напиться? Надеюсь, не с солдатами гарнизона?

Кирилл заметил, что ни Андрей, ни другие ребята не выказывают никакого желания потусить. Всем после вчерашнего было плохо. Впрочем, ему было как раз не до них.

– А чем тебе солдаты не нравятся? – с укором спросил он у мамы. – Они что, не люди? Наоборот, по твоей вчерашней логике, знакомство с солдатами позволило бы мне не остаться одному, иметь надежных друзей, да еще из числа, если можно так выразиться, хозяев бункера. Нет разве?

– Не дерзи! – велела мама. – Если ты намекаешь на вчерашнюю просьбу познакомиться с ровесниками, то она была продиктована не желанием сблизить тебя с хозяевами бункера. Скорее наоборот.

– Не понимаю, – поморщился Кирилл. – А с кем тут вообще есть смысл сближаться и ради чего? Мне кажется, у тебя в голове возникла какая-то идея. И ты пытаешься ее на меня спроецировать. Иногда, прости, ты ведешь себя как отец. Вспомни, как он заставил меня пятьдесят часов налетать на этом дурацком симуляторе в авиашколе из желания сделать меня летчиком. А потом еще вынудил подняться в небо на мотодельтаплане… Какой из меня летчик? Мы когда взлетели, по-настоящему, не на симуляторе, я напугался, извини меня, до усеру. Почти в прямом смысле слова.

– Следи за языком, пожалуйста! – напомнила мама.

– Ой, да хватит тебе! А вспомни, как он гонял меня на стрелковом полигоне? Я не собираюсь никого убивать! Я не люблю оружие! Я не люблю летать, нырять с аквалангом. Ну, рукопашный бой мне понравился, он развивает не только агрессию, но и внутренние качества. Но все равно, это не меняет главного. Отец пытается приблизить меня к некому идеальному образу сына, который сам же создал у себя в голове. Это ко мне настоящему не имеет никакого отношения. А ты его в этом еще и поддерживала нередко.

– Но, Кирюша, нельзя же жить только в мире книг и общаться с одними литературными героями! Это тоже ни к чему доброму не приведет! Жизнь – она несколько иная, чем пишут в книгах!

– Зачем тогда ты мне так прививала любовь к ним? Зачем показала этот яркий, блистающий мир, в сравнении с которым реальность – лишь бледная тень? Чтобы теперь упрекать за то, что он мне пришелся больше по вкусу?

– В тебе очень много от настоящего отца. – Мама вздохнула. – Я даже не знаю, хорошо это или плохо. Он был таким же бескомпромиссным, делил все на черное и белое, зло считал всегда абсолютным злом, а добро возводил в ранг абсолютной добродетели. Он не видел полутонов, и это во многом его и погубило. Он не берег себя, он превращал себя в топливо для костра, у которого грелись другие. Этого тепла с лихвой хватало и мне, и тебе, маленькому, и всем окружающим. Только ему самому не хватало… Вот он и выгорел весь. Даже то, как он погиб, можно назвать закономерным финалом его биографии.

– Поэтому друзья сделали ему надгробие в виде факела?

– Да. Но жизнь, Кирюша, даже если ее без оглядки делить на черное и белое, как делал твой настоящий отец, все равно подчинена балансу между этими силами, понимаешь? Чтобы постичь существование света, необходимо увидеть тьму, иначе свет просто не с чем сравнить, свет будет просто обычным состоянием, он перестанет быть светом, если не воспринимать его на фоне тьмы.

– Неправда! – горячо возразил Кирилл. – Свет всегда останется светом! Даже если его не с чем сравнивать! Именно свет, мама, как раз и должен быть нормальным состоянием мира. Мы терпим тьму и зло лишь потому, что пока не в силах ее победить. Она ни для чего не нужна, пойми. Это не есть необходимое состояние мироздания. С ним можно и нужно бороться!