Чистилище. Книга 2. Тысяча звуков тишины (Sattva)

– По-моему, ты сам себе противоречишь. Ты говоришь: получение удовольствия без усилий – плохо. Выходит, что с усилием, с напряжением – нормально. И тут же – надо стремиться к устранению страданий. А если я покупаю девицу на ночь или изысканную еду из ресторана, сажусь в удобный автомобиль и так достигаю душевного равновесия и спокойствия, – разве это не устранение страданий?

– Только на первый взгляд. Но ты пропускаешь кое-что важное. Даже высшие животные ухаживают друг за другом, исполняют перед спариванием ритуал, и природа не зря ввела такие программы. Лебедь не может жить без погибшей подруги. Древний человек добывал для своей самки еду с каменным топором в руках, а наш современник тешится своим набитым брюхом. Человек боролся и создавал нечто исключительное во имя любви, и оргазм становился лишь ее логичной кульминацией, а не стартом. Когда же люди, встретившись и едва познакомившись, тут же падают в постель в погоне за пресловутым удовольствием, они теряют статус человеческого существа. Старт и финиш в одной и той же точке обесценивает отношения. Потому-то ценен эрос, направленный на достижение полноты отношений, а вовсе не секс. Эрос по своей сути выше секса, и он находится на том же векторе, что и стремление к самореализации, достижении высшей, духовной цели. Секс же находится на задворках, мусорных отвалах отношений.

Они еще раз выбрались из парной, опять долго и молча пили чай, и Лантаров не решался заговорить. Ничего не прояснилось, ничто из изложенного Шурой не стало ближе и понятнее. Он старательно переваривал услышанное, тщетно силясь усвоить его – притяжение прошлого было еще куда сильнее аргументов.

– Шура, ты считаешь, что спать с несколькими женщинами – для мужчины извращение?

– Не знаю. Мне кажется, это скучно. И потому ненормально. А для мужчины, который ищет истину, – точно недопустимо. Для мужчины, который жаждет стать героем, это вряд ли возможно, потому что пахнет примитивом. Тем, от чего бегут.

– Почему?

– Жизнь слишком непродолжительна, чтобы застрять на половом акте – ничего путного не успеешь. Это очень простая формула, элементарный жизненный закон.

– А для женщины – с несколькими мужчинами?

Шура слегка задумался.

– По-моему, то же самое. Самка несет энергетический отпечаток всех тех самцов, что были у нее. Если женщина собралась создать добротную семью – вряд ли для нее это нормально. Ведь все это остается в генетической памяти, уничтожает, так сказать, чистоту рода.

– Мммм…

Слово «скучно» показалось Лантарову любопытным. «Об этом стоит подумать позже», – решил он.

– Понимаешь, современное общество уже достигло той точки пресыщения, когда человек в итоге понял: он испытал все, что может предложить ему жизнь. Он испытал одну женщину, другую, третью… Ему все-таки неймется, он начинает пробовать с мужчиной. То же происходит и с женщиной. Один партнер, пятый, десятый, лесбийские игры… Полагаешь, все это проходит бесследно? Это как бы фиксируется на психической ленте ощущений. Возникают новые, неведомые эмоции, с которыми справиться бывает не так-то просто. Любая жизнь – путь к смерти. Но жизнь, насыщенная благовидной деятельностью, жизнь осознанная делает человека человеком, личностью – она очищает душу. А жизнь животная, исключительно на уровне низких вибраций – приводит к вырождению задолго до физической смерти.

– Хорошо, – примирительно заявил Лантаров. У него возникла еще одна мысль. – Ну а куда девать Фрейда с его известной идеей, будто все, к чему яростно устремляется человек, есть не что иное, как реализация либидо или борьба за достойную самку? Или самца? И как относиться к контролю секса скульпторам, художникам, писателям, которым, как считается, необходимо свою натуру почувствовать во всех смыслах?

– Фрейд где-то прав – если отодвинуть соображения социальной и духовной реализации. Потому что скульптор или художник, исследуя свою натуру, как ты говоришь, во всех отношениях, все равно стремится прежде всего обессмертить свое произведение. Не упиваясь натурой до бесконтрольности, то есть до бесконечного стремления к повторению сексуального опыта.

– А вот сам ты имеешь интимную связь с женщиной?

Шура пристально посмотрел на собеседника, и во взгляде его, как показалось Лантарову, скользнула едва видимая насмешка.

– Сейчас – нет. У меня – период поиска: в чем миссия человека, моя лично? Это кажется мне самым важным делом в данный момент моей жизни. Я не хочу распылять энергию и чувствую, что пока вполне могу обойтись без этого. Секс ради секса, без любви я принять не могу.

– Другими словами – ты исповедуешь воздержание?

– Нет, я вовсе не монах. Искусственное воздержание может оказаться худшим из выборов, пробуждающим темных демонов. Просто после смерти жены я не встретил женщину, с которой хотел бы вместе стареть и подойти к неизбежному.

«А как можно встретить женщину, не общаясь с людьми?» – чуть не вырвалось у Лантарова, но он продолжил озвучивать предыдущие размышления: