Чистилище. Книга 2. Тысяча звуков тишины (Sattva)

– А я тебе говорю – все это ерунда! Тем более, когда он молился, я пальцы скрестил. – После этого сногсшибательного признания он с хулиганским видом сунул руку со скрещенными пальцами между мной и Евсеевной – показать, как именно он это сделал. Я мельком взглянул на него. Пожалуй, нет печальнее зрелища, чем опустившийся офицер.

– До Макарова я дорогу знаю, а дальше покажете, хорошо? – Я решил переключить внимание на другую тему.

– Короче, – заявил Володя, – держи на Макаров с этой стороны, через Бородянку. Я покажу короткий путь – штурман все-таки.

– Годится. – Я повернул на ковельскую трассу.

– Но пива все равно нальете, – уточнил упрямый майор.

– Володя, ты обещал мне! – женщина пробовала быть строгой и непреклонной. – Ты клялся могилой отца…

– Ну клялся, клялся, – нехотя согласился бывший офицер. Откинувшись и отвернувшись, он сердито пробурчал: – Ладно, проехали. Черт с вами и вашим пивом.

– Так что, Евсеевна, мы остановились на…

– …на том, – резво подхватила она, – что существуют другие источники исцеления. Но мне лично импонировала древняя восточная система. Это священные философские тексты веданты, наука исцеления аюрведа и йога.

Меня стало распирать от предчувствия познания чего-то нового, сакрального. «Может быть, – подумал я, – эта женщина знает секрет, и я спасусь?» Интуиция всегда ждет чуда. Это скрашивает реальность.

– В чем все-таки глобальное отличие того, о чем вы говорите, от предложения врачей? Пусть и за большие деньги, но они сулят успешную операцию и безукоризненный уход.

Женщина на минуту призадумалась:

– Медицина нашего века – это откровенное насилие над телом: больной орган наказывается удалением. Но если болен весь организм, то можно ли его вылечить отсечением части?! Мудрецы – и на Востоке, и на Западе – рассматривают болезнь как отчаянный вопль организма провести немедленную чистку. Иисус также был великим целителем и предупреждал учеников о необходимости чистить и убирать Храм Духа – то есть тело.

– Именно так вы излечились?

– Да. В двух словах этого не рассказать. Я была в то время подающим надежды врачом, кандидатом наук, человеком, вовлеченным в активную социальную жизнь. Но в один день я отказалась от всего. Я разбиралась и занималась в равной степени со своим разумом и телом. Разум – это организация мышления. Тело – это правильное питание, расслабление и очищение.

Я начал терять терпение. Все эти слова казались правильными, но не более правильными, чем заявления медиков. Я не мог уловить тонкостей.

– Но как именно вы применяли эти знания?

– Мы оставили большой город. Я отказалась от синтетической пищи, научилась очищаться. Стала применять физические упражнения несколько иного толка – расслабление и воздействие на тонкие тела.

Чем дальше мы продвигались, тем пустыннее становилась дорога. Казалось, мы двигались к окраине мира.

– Но как же вы тут живете? Ведь надо же чем-то заниматься в жизни, чтобы не зачахнуть, не заскучать?

– О, дел тут сколько угодно! Я занялась цветами и пчелами – тем, о чем давно мы мечтали с мужем, но до чего руки не дошли. Четвертый год мы тут живем, и я бы чувствовала себя совершенно счастливой…

– Так, я не понял! – раздался рык сзади. – Это что, камень в мой огород?

Она вздохнула и промолчала.

Мы подъехали к довольно просторному дому, окруженному невысоким забором и большой разлапистой елью перед ним. Я заметил в глубине плодовые деревья и орех с сочными листьями. И сразу вспомнил, как говорил Свириду: «Вот куплю домик у леса, тогда не поминайте лихом». Мне тут понравилось. Но удар тупой боли в животе тут же вернул меня к действительности – все мгновенно прояснилось. Меня ждал Израиль. Я поежился и быстро попрощался с новыми знакомыми.

Обратный путь к дому Свирида я преодолел механически. Я пытался размышлять о том, что сказала мне эта женщина, но выходило мало толку. Хирургия и химиотерапия были реальностью. Рассказ Евсеевны казался фантастической повестью, мало похожей на реальность. Если она такая умная, то что ей мешало вылечить своего сына от алкоголизма? Что-то не клеилось в этой истории. Но одна фраза въелась в мое сознание. «Чтобы спасти тело, мы его разрушаем, забираем его заболевшую часть. И каждый четвертый – жертва такого наказания собственного тела». Мне вдруг стало совершенно ясно, что после операции я уже никогда не буду таким, как прежде, никогда не сумею выполнить сложное физическое упражнение. Как я буду дальше жить, как буду зарабатывать на жизнь? Сидеть на шее у Свирида?

Я похолодел от мысли, что так меня могут кромсать и кромсать, пока оставшийся кусок туловища окажется неспособным существовать. Но это же мучительная экзекуция!