Чистилище. Охотник

– Вынул охотник острый нож, – сказала Тая. – Отрезал себе мизинец на левой руке, разрезал его на три части и выбросил в окошко. Почуяла Ламия свежую кровь, бросилась к свежему угощению. Вот и еще на минуту дольше прожил охотник. А на улице темнеет: то ли ночь подходит, то ли это Ламия свет закрывает. Отрезал охотник себе еще один палец – безымянный. – Тая показала детям свою руку, подогнув два пальца. – Раздул в печи угли, прижег раны. Всё ждет, когда Ламия отвлечется, когда, наконец, ночь наступит, чтобы попробовать убежать. А Ламии всё мало – вот-вот раскатает она избушку по бревнышку. Отхватил Сиг все пальцы на левой руке. Потом кусок мяса из ноги вырезал, покрошил и выбросил. Так и кормил Ламию, от себя по кусочку отрезая. Совсем темно стало. Пропала Ламия, не видно её, только чавкает что-то и хлюпает – то справа, то слева, то наверху. Вырезал охотник последний кусок – самый большой, самый сочный. Прижег рану. Встал, качаясь, постанывая от боли. Шагнул к двери, чуть её приоткрыл и что было сил швырнул мясо в темноту. Пусть, думает, Ламия отвлечется, а я как раз от нее и сбегу. Выждал немного, высунул руку без пальцев на улицу – всё равно проку от нее теперь немного. А потом и сам выглянул. Ничего не увидел – тьма-тьмущая. Осторожно из избушки выбрался да и покрался куда глаза глядят. И странно ему – под ногами вроде хлюпает что-то, а сверху капает. Леса не слышно. И запах стоит тяжелый – аж дыхание спирает. Уткнулся Сиг руками во что-то скользкое, теплое и мягкое – понять не может, что это такое. Идти надо, а не получается. Щупал он, щупал преграду, потом не выдержал: достал кресало, высек искры. И увидел…

Тая замолчала, округлив глаза. Дети, глядя на нее, аж дышать перестали.

– И увидел Сиг, что находится он в брюхе Ламии. Сам он её выкормил, и стала она такой огромной, что проглотила его вместе с избушкой.

Завершив рассказ, Тая выглянула на улицу. Обрадовалась, увидев небольшую группу взрослых, направляющихся к её жилищу: это шли родители и опекуны детей. Малышам давно пора было спать. Только уснут ли они после такой сказки? Хорошо тем, кто вместе с родителями живет. Но таких мало. Большая часть детей спит в отдельно стоящих интернатах – небольших крепких бараках, куда взрослые могут заходить только днем. Дети-то не мутируют, пока не вырастут. Потому им и на сон можно не привязываться, и жить они могут большим коллективом. Плохо только, что за коллективом этим пригляд небольшой. А ну как ночью ребята постарше надумают малышей стращать?

– Узнаю, что пугаете друг друга, – пригрозила Тая, – уши надеру! И никаких тогда больше сказок!

Дети расходились тихо. Тая провожала каждого, стоя у двери, каждому вручала сладкую ягодку. Медине Сагамовой досталась малина. Девочка взяла угощение, подняла черные глаза на Таю и тихо – едва слышно – сказала:

– А ведь мой папа тоже Ламию кормит…

12

Тагиру Сагамову выпало стоять первым в дальнем дозоре. Он был этому даже рад – всё равно не спалось. Он много думал: о Ламии, о Большой Охоте, о товарищах, о третьей жене и, конечно же, о любимой дочке.

Медина у них была единственным ребенком. Да и её могло не быть: Тагир был низкород, как и его жена, разрешение завести детей они получили бы, только если б дожили до двадцати трех лет. Но уж так вышло, что Таня забеременела без одобрения Совета. И девочка родилась здоровая, умная, жизнерадостная – ни у кого не повернется язык её «выродком» назвать. Сам Борис Юдин, лично познакомившись с малышкой, разрешил ей посещать школу. Может, он видел в ней что-то особенное? Бывает же изредка такое, что дети низкородных родителей после совершеннолетия живут и восемь лет. И десять.

Может, и Медина проживет достаточно, чтобы ей разрешили завести своих детей? Хорошо бы! Тогда можно не беспокоиться, что род Сагамовых исчез с лица планеты, что не будет больше в мире людей, в чьих жилах текла бы его кровь.

Его и его предков…

– Не спишь? – негромко окликнули его из кустов.

– Зачем обижаешь, командир?

Тагир спустился с дерева, где на высоте трех метров было свито подобие гнезда – небольшой настил, сделанный из сучьев и гибких ветвей. Работы там было на полчаса, зато с такого наблюдательного пункта округа виделась лучше, да и сам дозорный на виду не маячил.

– Обход раз в полтора часа, – напомнил Стас Глебов, предводитель «западных». – Часы работают?

Тагир посмотрел на запястье. Часы были не его – общие. Собственность отряда. Секундная стрелка двигалась, и Тагир кивнул:

– Работают.

Небо было чистое, поэтому Тагир вполне мог ориентироваться по звездам – это не так сложно, как кажется. Даже низкородов учат, как узнавать время по небесным светилам, как определять стороны света – это нужное знание, понятное. А вот всякой математике, электрике и прочей механике учат тех, кто способней и кто проживет дольше. Эти науки похитрей, не каждому они даются, зато они позволяют строить разные интересные штуки: снежные и ледовые буеры, например, или, скажем, насосы, работающие от ветра.