Чистое сердце

Он больше никогда не смотрел на нее без ненависти и презрения, не был с ней ласков и нежен, как в эту ночь. Если Дэкстор и брал ее, то только когда одолевали инстинкты, когда он не мог пойти к одной из своих многочисленных любовниц. Он брал ее, где придется, после этого на теле Натали оставались синяки и ссадины. Он почти всегда был занят – работал, выпивал с друзьями в баре, играл в покер или гольф, в одиночестве посещал скачки. В остальное время, за ужином или в гостиной перед маленьким телевизором, он обращал на нее не больше внимания, чем на комнатное растение.

Первый раз Натали забеременела через год. Она почувствовала себя плохо и после слов врача заплакала. От радости. Теперь все будет хорошо!

– Я беременна! – воскликнула Натали, как только муж пришел с работы. Она думала, что сообщает Дэкстору радостную новость.

– Что?

– Ребенок, Дэк. У нас будет ребенок! Давай назовем ее, если будет девочка, Эстер. А мальчику ты придумаешь имя сам, – она раскрыла объятья. Она надеялась, что сейчас муж обнимет ее и закружит, как когда–то поступил Калеб, и все забудется.

Дэкстор молча положил портфель на стул у входа, снял пиджак и повесил на вешалку, скинул ботинки и подошел, глядя на нее исподлобья. Тут она разглядела в его глазах не просто шок от неожиданной новости, а злость.

– Ты чего? – испуганно спросила она.

– Мне не нужен твой выродок, как не нужна ты!

Натали отступила. Дэкстор надвигался, сжимая кулаки.

– Дэк?

– Я убью тебя! Он не родится!

– Нет, – крикнула Натали и побежала к лестнице…

Она потеряла ребенка. После этого Дэкстор злился на себя за то, что сделал, от чего ненавидел ее еще сильнее.

Он ненавидел ее, но и не мог отпустить. Натали не понимала почему, но отцу было выгодно, чтобы сын жил с простой женщиной, не из «высшего общества». В то время Генри Чек метил в политику, и, наверное, это как–то должно было ему помочь. Натали пыталась задать Дэкстору такой вопрос, но муж лишь засмеялся и сказал: «Если ты подобрал собаку, а она оказалась блохастой, все что ты можешь, это пинать ее, пока та не перестанет чесаться».

Про второго ребенка Натали решила не говорить столько, сколько сможет. Он заметил лишь, когда живот уже невозможно было скрывать. Дэкстор снова разозлился и избил ее. Ребенок родился через две недели, недоношенным и мертвым.

В этот раз она была полна решимости, но ребенок лишал ее сил. Она практически приползла из больницы. Ее способности помогли ей в юности, но теперь запертые внутри, подавляемые столько лет, как провинившийся пленник, только мешали – сила душила ее. Поэтому злополучная сумка осталась лежать у порога, когда она днем рухнула в кровать прямо в одежде…

– Мне все равно, сколько тебе! Я не допущу, чтобы такие, как ты, размножались! – кричал Дэкстор.

– Но ты же хотел детей, помнишь? Ты говорил в первую ночь, что хочешь трех сыновей и дочку.

Он ударил ее ногой в живот. Натали упала, скрючившись от боли и страха.

– У МЕНЯ есть дети! – Дэкстор склонился над ней и плюнул.

Лицо затопила слюна, а внутренности – бесконтрольная ярость, что–то поднялось от самого живота к горлу, прошло судорогой по всему телу. Сила, сдерживаемая столько лет, смерчем вырвалась наружу. Натали закричала. Дэкстор упал на колени и зажал уши ладонями. Такой гнев выливался с этим воплем, что она была готова задушить мужа голыми руками, размозжить ему голову, вгрызться в шею и терзать, терзать… Натали поднялась и оскалилась. Крик оборвался, уступив место звериному оскалу. Сила решила за нее: она больше не будет подчиняться! Дэкстор схватил Натали за запястье и попытался выкрутить ей руку. Но она призвала к себе кухонный нож и легко вогнала его до самой рукоятки прямо в сердце своего мужа. Она закрыла глаза и представила, как загорается их семейное гнездышко, в котором никто из них не провел ни одного счастливого дня.

Натали вышла на улицу, когда второй этаж уже вовсю полыхал. Соседи пытались успокоить ее и пожалеть, пока из пепелища не вышел ошарашенный полицейский и не одел на нее наручники.

Вот так всегда. Любовь, как весеннее дерево, распускает свежие листья, пускает корни глубоко в сердце, делая нас красивыми и счастливыми. Но когда ей приходит конец, человек теряет часть себя вместе с пожелтевшими листьями.

***

Джерри проснулся утром в той же позе – сидя на диване. Шея затекла, голова казалось чугунной, он запарился под пледом, которым заботливо укрыл его Сэт.

Утро выдалось жарким. На ясном небе оставались лишь несколько белых облаков, словно раскиданные обрывки ваты. В ясную погоду крыши динвудских домов сверкали разными красками. Стояла духота, каждый вдох давался тяжело. Джерри взмок, едва сделав несколько шагов в джинсовке, пришлось с ней распрощаться, а пистолет оставить в бардачке. Направляясь на север, Джерри никак не ожидал такой погоды.