Чистосердечные признания (ЛП)

Ночью он поехал на вызов в неблагополучный район, ожидая увидеть какого-то убитого бродягу. А вместо этого команда усталых копов стояла кружком, почесывая в затылках и таращась на туловище, усаженное на скамейке автобусной остановки. Ни головы, ни конечностей — только торс в голубой рубашке, с галстуком и в пиджаке от «Брукс Бразерс»[19]. Но даже не вид туловища в дорогостоящей одежде на Скид-Роу[20] оказался самым странным в этом преступлении. Кто бы ни убил мужчину, он еще и отрезал ему половые органы. Ну ладно еще уничтожить части тела, пригодные для опознания личности, но отсечь хозяйство парня? Нужно быть чертовски хладнокровным. За три года работы Дилана в Лос-Анджелесе дело так и не раскрыли, но он всегда подозревал, что преступление совершила женщина.

— Что это? — спросил Адам, указывая на искалеченную фигурку в траве.

— Думаю, это был твой Росомаха.

— Ему оторвало голову.

— Ага. Сколько раз я тебе говорил не разбрасывать игрушки?

— Это не я. Это Уолли.

Шансы, что Адам сказал правду, были пятьдесят на пятьдесят.

— Неважно. За свои игрушки отвечаешь ты. А теперь собери куски и выброси.

— Ну вот! — пожаловался Адам, подбирая обломки пластика. — Он был моим любимцем.

Дилан смотрел, как сын потопал прочь, затем снова завел мотор. Память хранила много картин, которые шериф предпочел бы забыть. Эти образы время от времени его преследовали, но, по крайней мере, больше не являлись частью его жизни. Самое большое преступление, которое произошло в Госпеле за время после вступления шерифа в должность, когда Дженну Бонд убил ее муж, Хэнк. Хоть случай и трагический, но единственный за последние пять лет. А не за последние пять часов.

Дилан перетащил косилку на задний двор и скосил траву вокруг игровой площадки Адама. Решение вернуться в Госпел далось шерифу так же легко, как некогда идея покинуть городок. Он уехал отсюда в девятнадцать и полтора года исправно посещал Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе, прежде чем поступить в полицейскую академию: парень двадцати одного года от роду, мечтавший ловить плохих ребят. Делать этот мир безопаснее. Десять лет спустя детектив Тэйбер сдал свой полицейский значок, устав от того, что плохие ребята часто оказывались в выигрыше. Дилан покинул Госпел наивным сельским пареньком с коровьим дерьмом на сапогах. А вернулся повзрослевшим и куда более мудрым. Он стал гораздо больше ценить небольшие городки и их жителей. Конечно, у каждого в Госпеле имелось ружье, но никто не убивал друг друга из-за цвета банданы.

Странно, но Дилан даже не сознавал, как устал от всего этого кровавого безумия, пока однажды двухлетнего Тревора Пирсона не похитили прямо с переднего двора его дома и позже не нашли его тело в Дэмпстере. Детектив Тэйбер всегда мог дистанцироваться от дел об убийствах, но с Тревором вышло иначе. Обнаружение трупа этого ребенка перевернуло жизнь Дилана.

В ту ночь он вернулся к себе домой в Чатсворт, лишь раз взглянул на Адама, сидевшего на своем высоком детском стульчике с кружечкой в одной руке и колечком «Чириоуз»[21]

в другой, и в ту же минуту решил, что с него довольно. Ему нужно было забрать сына и уехать туда, где Адам смог бы играть. Где он мог бы бегать по улице, как обычный ребенок. Где дом не нужно подключать к сигнализации.

Разумеется, мама Адама была не в восторге от решения Дилана. Джули ясно высказалась, что никуда не уедет. Он ее не винил, но так же ясно дал понять, что не останется. Они поспорили насчет Адама, хотя на самом деле не было никаких сомнений, что сын поедет с отцом. Хорошей матери из Джули не вышло — хотя Дилан и за это ее не винил. Она никогда не знала собственной матери и, похоже, не обладала теми инстинктами, которые, по всеобщему убеждению, должны быть у каждой женщины. Джули любила сына, но просто не знала, что же с ним делать.

Да и Адама вряд ли можно было назвать примерным малышом. Он родился недоношенным, страдал от колик и первые несколько месяцев превращал жизнь окружающих в ад. Если он не плакал, то его фонтаном рвало. И вместо того, чтобы благоухать, как милый, припудренный тальком младенец, Адам часто вонял, точно прогорклый картофель фри.

Это Дилан вставал в три утра, шел в детскую и, поглаживая сына по спинке, напевал ему старые эстрадные песенки.

В результате, когда Адам подрос настолько, что мог сам решать, с кем остаться, он выбрал отца. В конце концов, уехать от Джули оказалось для Дилана очень просто. Может, даже слишком просто — как подтверждение того, о чем он втайне догадывался: он жил с ней из-за Адама. Возможно, для самой Джули решение далось не так легко, но она сделала то, что было лучше для всех. Она подтвердила за Диланом права на опеку, попросив лишь об одном: чтобы сын гостил у нее первые две недели июля.