Чистосердечные признания (ЛП)

— Еще он ставит обувь на кофейный столик, а уж если они с Адамом едят на ужин овощи — так это просто где-то медведь сдох! По мнению Дилана, если съедать по банану и яблоку каждую неделю, то овощи не нужны.

Хоуп докрасила ногти Шелли, села и стала ждать, пока они высохнут:

— Адам, кажется, здоров и счастлив.

— По крайней мере, здоров, — Шелли принялась изучать пострадавшую руку. — В эту пятницу он поедет к матери. Адам всегда немного странный, когда возвращается от нее.

— В смысле «странный»?

— Немного замкнутый и просто с ума сходит из-за «бедных обездоленных людей». Считает, что если бы мама с папой просто проводили немного времени вместе, то все они смогли бы жить долго и счастливо. — Шелли пожала плечами. — Наверное, это нормально.

— И на сколько он обычно уезжает?

— На две недели, а потом месяц приходит в себя. Никогда не встречалась с мамой Адама, но, должно быть, она на него вообще внимания не обращает. Когда мальчик приезжает домой, то не спит допоздна и просто слоняется вокруг без дела.

Хоуп до чертиков хотела попросить Шелли рассказать все о бывшей жене Дилана, но показывать, будто ей интересно, она не желала. Даже если получится заставить себя поделиться чувствами с подругой, еще слишком рано и слишком неловко говорить о том, как все эмоции превращаются в запутанный клубок каждый раз, когда Дилан ей улыбается.

Она скучала по возможности поболтать с другой женщиной, обсудить мужчин, жизнь, секс. Скучала о тех отношениях, которым требуется время, чтобы развиться. Настоящих, глубоких отношениях с кем-то, кто поймет, как порой несправедливо относятся к женщинам, и какой это закон подлости: встретить свою школьную любовь в день, когда все из рук вон плохо. Как же ей хотелось обсудить с кем-то такие жизненно важные вопросы, как здравоохранение, мир во всем мире, распродажа обуви в «Нейманс» и имеет ли размер значение.

Миз Спенсер хотелось испытать все это снова. Хотелось поговорить о своем смущении, о своих чувствах, о своей жизни. Хотелось объяснить Шелли, почему ей так тяжело говорить о себе, почему так трудно довериться подруге.

— А что ты пишешь сейчас для своего журнала? — спросила хозяйка дома, зевнув.

Возможность излить душу была упущена, и Хоуп, потянувшись к здоровой руке Шелли и нанося второй слой лака, ответила:

— Как пришельцы маскируются под местных в захолустном городке. Как они делают ставки на туристов.

Шелли вытаращила глаза:

— Ты пишешь о Госпеле?

— О городе, похожем на Госпел.

— О, Боже! И я буду пришельцем?

Хоуп посмотрела на свою новую подругу, на ее торчащие рыжие волосы, огромные, остекленевшие глаза… и от души пожалела, что не может использовать образ Шелли. Из нее бы вышел отличный пришелец.

— Извини, но после Майрона я больше не задействую реально существующих людей.

— Блин.

Осторожно дуя на кончики пальцев Шелли, Хоуп посмотрела в слегка расфокусированные глаза подруги. Сейчас, наверное, самое подходящее время спросить ее о семье Доннелли. Да, подруга «под кайфом», и болеутоляющие развязали ей язык, но ведь от пары простых вопросов ничего не случится? Если Шелли неудобно обсуждать своих бывших соседей, то Хоуп не станет настаивать.

— А ты хорошо знала Минни Доннелли? — спросила она.

— А что?

Раз уж полгорода в курсе, нет смысла хранить тайну.

— Я пишу статью о том, что случилось с Хирамом, — призналась журналистка.

Шелли моргнула и недоверчиво прищурилась:

— Для «Еженедельных новостей Вселенной»?

— Нет. Собираюсь продать рассказ более серьезному изданию.

И поведала соседке о своих идеях. И стоило Хоуп объяснить, что она не собирается писать пошлую статейку об извращенном сексе, как Шелли расслабилась и разоткровенничалась.

— Может, Хирам и был настоящим сукиным сыном, и особой симпатии я к нему не испытывала, но мне противно было видеть, как газетчики перетряхивали его грязное белье, лишь бы обеспечить себе продажи, — начала Шелли. — Дело в жизни Доннелли, а не в том, чем он в итоге стал. Не просто проститутки, секс-клубы и порнография. Спроси любого в городе, и у каждого найдется своя версия случившегося. И еще местные расскажут тебе, что Хирам со всеми обращался одинаково. — А потом поведала о Минни и о том, какой властной мегерой та была: — Все считала ее святошей, но я-то жила по другую сторону улицы и знала, что миссис Доннелли управляет домом железной рукой. Минни без конца вопила и орала на кого-то. Неудивительно, что ее дети уехали и больше не вернулись. И неудивительно, что после смерти жены Хирам почувствовал себя потерянным, когда больше некому стало над ним измываться.

Хоуп осторожно взяла Шелли за пострадавшую руку и нанесла на ногти фиксирующее покрытие.

— Похоже, ты ему сочувствуешь.

— Черт, нет. Он слишком большой извращенец, чтобы я ему сочувствовала. Ближе к концу он снимал девчонок, которым еще и восемнадцати не исполнилось. Нет, я его не жалею и не понимаю, но могу оценить ситуацию и понять, как до такого дошло. Выбравшись из-под каблука Минни, он просто с катушек слетел.