Чистосердечные признания (ЛП)

— Я не беременна, Дилан.

— Ты не знаешь этого, Хоуп. В эту самую минуту моя ДНК несется вверх по течению, миллионы счастливых маленьких головастиков, собирающихся постучаться в твое средоточие, — он потер лицо руками. — Твою мать!

Хоуп попыталась не принимать это слишком лично, но не преуспела.

— Я не могу завести еще одного незаконнорожденного ребенка, чья мама живет в другом штате. Я просто не могу снова сделать это. — Покачав головой, он поднял на нее взгляд: — И не сделаю.

Хоуп постаралась не выказать своего удивления. Она не знала, понимал ли он то, что сейчас сказал ей.

— Поверь мне. Я не беременна.

— Откуда ты знаешь?

Невелика важность, сказала Хоуп себе. Это не имело значения, но когда она только-только начала чувствовать себя с ним свободно, рассказать ему означало бы снова всколыхнуть все сомнения, которые у нее имелись относительно своего тела.

— Нет никакого средоточия.

Его взгляд скользнул к ее животу, и Дилан забарабанил пальцами по спинке дивана:

— Что ты имеешь ввиду?

Подойдя к камину, Хоуп посмотрела на холодный камень. Она стояла спиной к Дилану, пальцы ее ног поджались на медвежьей шкуре, закрывавшей пятно крови Хирама. Как сказать? Хоуп не знала. Это не должно было ничего значить, но для некоторых мужчин все было совсем иначе.

— Помнишь, я сказала, что шрам на моем животе от абдоминопластики? Так вот, я соврала. Когда я была подростком, у меня было такое плохое состояние здоровья, что я пропускала очень много занятий в школе. Доктора боялись, что это может распространиться на другие мои органы, так что когда лекарственная терапия не помогла, мне пришлось перенести операцию, которая лишила меня возможности иметь детей.

— Рак?

Хоуп оглянулась на него через плечо:

— Нет. Эндометриоз.

— Иисусе, — выдохнул он. — Почему ты просто не сказала об этом? Это звучало так, будто ты была в шаге от смерти.

— Ты слышал об эндометриозе?

— Конечно. Он был у моей матери. И ей сделали гистерэктомию, когда мне было шестнадцать.

— Мне был двадцать один год.

Дилан встал и подошел к ней:

— Должно быть, это было тяжело.

Пожав плечами, Хоуп опустила глаза на рысь, стоявшую на каминной полке.

— После этого я почувствовала себя настолько лучше, что это того стоило. У меня стало больше свободы. Мне не нужно было проводить полмесяца в страхе перед другой половиной. Я думала, что если когда-нибудь захочу детей, то усыновлю. Для меня никогда не было важным иметь собственных биологических детей. Может быть, потому что я думала, что это не будет иметь значения для мужчины, который полюбит меня.

— Так и должно быть.

Хоуп знала, как это на самом деле.

— Но это имеет значение.

Она почувствовала, как Дилан подошел к ней сзади.

— Делаю вывод, что это имело значение для твоего бывшего мужа, — сказал он, вторгаясь в ее личное пространство своим большим твердым телом и интимными вопросами.

Хоуп никогда ни с кем не говорила о том, что случилась с ее браком. Она и сейчас на самом деле не хотела об этом говорить, но Дилан положил руки ей на плечи и развернул к себе лицом. Хоуп посмотрела на него, и он ответил ей терпеливым взглядом зеленых глаз, как будто готов был ждать ответа весь день.

— Он думал, что это не будет иметь значения, но ошибся, — сказала она.

Дилан погладил ее лицо большими пальцами:

— Значит, он — задница.

— Да, по многим причинам, но не по этой. — И снова Хоуп обнаружила, что защищает бывшего мужа перед Диланом, но если шериф хотел услышать правду, он должен услышать все. — Когда мы только-только поженились, я на самом деле верила, что это для него не важно. Он был занят своей практикой, и мы много путешествовали. Мы говорили друг другу, что живем полной жизнью, а наш брак — чудесен, потому что мы можем взять и провести неделю в Кармеле, если захотим. Мы говорили друг другу, что наша жизнь лучше, чем жизнь наших друзей, которые были привязаны к детям, и что мы можем заниматься любовью в любой комнате нашего дома, где только захотим. И мы делали все это, но, оказалось, этого недостаточно. По крайней мере, для него.

— Он бросил тебя ради медсестры, так?

— Нет, об этом я тоже соврала. — Большие пальцы Дилана замерли, а брови поднялись. — Я не знала тебя достаточно хорошо, чтобы сказать, что у моего мужа была интрижка с моей лучшей подругой. Это было слишком постыдным. — Она отвернулась, но Дилан положил ладонь ей на щеку и заставил посмотреть на себя.

— Он — задница, — повторил шериф.

— Он сказал, что эта интрижка — случайность, но я так не думаю. Он сказал, что и беременность — тоже случайность. Я и в это не поверила. Может, он даже и не знал ничего, пока это не произошло, но думаю, он хотел того, что я не смогла дать ему. Он хотел собственного ребенка. Думаю, все мужчины хотят иметь собственных детей.

— Может, для некоторых это просто более важно.

— Тебе легко говорить. У тебя есть Адам.

— Да, есть, но это не значит, что я всегда был уверен, что он мой. — Он провел ладонью по руке Хоуп и сжал ее пальцы. — Мы с Джули даже не жили вместе в то время, когда был зачат Адам, и я не был так уж уверен, что у нее не было других мужчин.

— Но у Адама твои глаза.