Чистый кайф. Я отчаянно пыталась сбежать из этого мира, но выбрала жизнь

В старших классах меня выбирали классным клоуном и королевой бала в День св. Валентина – а теперь я была двадцатитрехлетней дерьмовой наркоманкой, которой нечем было похвастать в своей жизни.

– Дерьмо собачье! Убирайся сейчас же, – властно велел Брэндон.

– О боже, да пожалуйста! – фыркнула она.

Я почувствовала, как колыхнулся диван, избавляясь от ее веса, когда Кайла поднялась, чтобы уйти.

– Позвони мне потом, Тифф, надеюсь, тебе станет лучше. А ты – ты говнюк, Брэндон, я тут совершенно ни при чем! – сказала она и хлопнула дверью.

– Тифф, – сказал Брэндон, кладя руку мне на спину, – я же говорил, что тебе не надо больше с ней тусоваться. И вот теперь погляди на себя.

Я откинулась на спинку дивана и глубоко вдохнула, стирая с губ блевотину. Повернулась лицом к Брэндону, и из моих глаз закапали слезы.

– Я знаю, я не хотела этого делать, я так хорошо держалась! Но она просто выложила передо мной таблетки. Когда она спросила, хочу ли я, я не смогла сказать «нет»!

Я выдавила пару всхлипов и по тому, как Брэндон расстроенно покачал головой, поняла, что он не повелся.

– Проклятье, подруга! Что ты будешь делать с Элиотом?

– Он сменяется через пару часов. Я приму душ, а потом поеду к нему, чтобы обо всем рассказать. Просто не могу поверить, что это случилось! Мне следовало бы понять, когда Кайла попросила разрешения заехать, что ничего хорошего из этого не выйдет. Я просто скучала по ней, понимаешь?

– Я понимаю, Тифф, это не твоя вина, ей следовало быть умнее. Мне жаль, что так получилось, – сказал он, сочувственно похлопывая меня по плечу.

Бросив последний взгляд в зеркало перед тем, как ехать к Элиоту, я не могла не ощутить отвращения к тому, во что превратилась.

Когда-то я была счастливым ребенком.

Когда-то я была капитаном команды болельщиц.

В старших классах меня выбирали классным клоуном и королевой бала в День св. Валентина – а теперь я была двадцатитрехлетней дерьмовой наркоманкой, которой нечем было похвастать в своей жизни. Моя мама умерла, сестра со мной не разговаривала, а папа… кто, мать вашу, знает, что происходит с моим отцом!

Я припарковала машину на полпути к дому Элиота, чтобы занюхать «дорожку». Мне казалось, что если не сделать чего-нибудь, чтобы успокоить нервы, то мне не хватит духу доехать до цели. Я все равно собиралась сказать ему, что под кайфом, так что не имело значения, заметит он это сам или нет.

Путь от машины до его входной двери – самые страшные тридцать секунд в моей жизни. Я дважды чуть не повернула обратно, и казалось, что мое сердце вот-вот разорвется, потому что оно билось слишком сильно и слишком быстро.

Мои глаза опухли от слез, и от разочарования самой собой казалось, что тело потяжелело килограммов на десять.

Я длинно и глубоко вздохнула и торопливо нажала на кнопку звонка, чтобы не успеть передумать. Услышала шаги и грохот за дверью, и мое сердце заколотилось еще быстрее. Ну, вот он, момент истины.

Раздался металлический щелчок отпираемого замка, дверь распахнулась, и мне в лицо метнулось что-то… спрей-серпантин?! Все вокруг происходило, словно в замедленной съемке.

Папа и мама Элиота стояли сбоку и улыбались, его брат смеялся, а жена брата возбужденно хлопала в ладоши. За спиной Элиота столпились еще человек десять, но я не смогла разобрать, кто именно. Внезапно загремела музыка, и все хором воскликнули:

– Сюрприз!

Я стояла в потрясенном молчании, постепенно осознавая, что дом украшен воздушными шариками и серпантином. Элиот протянул мне руку, но я так и стояла, оцепенев. Он рассмеялся, притянул меня к себе и прижался губами к моему уху, и у меня от ужаса упала челюсть, когда он прошептал:

– Поздравляю с повышением, детка, это достижение стоит отпраздновать. Мы так гордимся тобой!

28

Цепляясь за холодную керамическую раковину, я с трудом втягивала в легкие воздух. Я словно застряла в дурном сне – в том, где мой бойфренд-коп и все его семейство вот-вот узнают, что зря потратили воздушные шарики на зависимую от наркотиков неудачницу.

Возбужденные голоса родственников и друзей Элиота эхом отдавались от стен ванной. Я слышала обрывки разговоров, и все они вращались вокруг меня:

– Она такая замечательная…

– Элиоту как раз пора было найти себе хорошую девушку…

– Она заслуживает праздника…

Господи! Эти люди понятия не имеют… Я не заслужила таких слов. Я была сломанной, потерянной и настолько глубоко травмированной, что, если бы кто-то из них действительно узнал меня настоящую, они бы с яростью сорвали со стен этот серпантин, выгнав меня на улицу.

Я в отчаянии уставилась на свое отражение в зеркале, ища ответов. И что мне делать? Тут я осознала, что сижу в ванной комнате уже минут десять; нужно было придумать какой-то план – и поскорее.