Читая Фрейда. Изучение трудов Фрейда в хронологической перспективе

Постфрейдисты

Почему у психоаналитиков вызывает такое большое сопротивление понятие влечения к смерти?

С момента своего появления в 1920 г. понятие влечения к смерти подвергалось критике большей части психоаналитиков, даже среди самых близких учеников Фрейда, таких как Джонс, и очень немногие согласились с Фрейдом в этом вопросе. Среди множества возможных причин подобного отношения я могу выделить две главные. С одной стороны, я считаю, что в основе определенного числа возражений, представляемых как теоретические, лежит, по-видимому, неприятие роли, которую играют агрессивные и деструктивные влечения в психической жизни, – эта позиция часто базируется на разных бессознательных защитах. По моим наблюдениям, понятие влечения к смерти часто смешивают с мыслью о смерти, и конфликт между влечением к жизни и влечением к смерти путают поэтому с конфликтом между жизнью и смертью, тогда как речь идет о конфликте между двумя типами влечений, свойственном любому живому индивиду.

С другой стороны, трудность иного рода происходит из того, что Фрейд изложил свои взгляды, прежде всего, теоретически и мало говорил об их клиническом применении. Например, он заявляет, что влечение к смерти работает скрытым образом, но не проиллюстрировал это примерами и не показал, как он это интерпретирует. Зато он неоднократно пытался говоря о Я и Оно, заместить оппозицией влечения к жизни – влечения к смерти оппозицию любовь – ненависть, – безуспешно, как мы увидим ниже (1923b).

Двойственность влечений в кляйнианской технике

Мелани Кляйн была в числе первых психоаналитиков, которые приняли понятие в лечения к смерти и применили его в клинической работе. С ее точки зрения, Я существует с момента рождения и с самого начала оказывается подвержено тревоге, порождаемой изначальной полярностью влечений. В целях защиты Я меняет направленность влечения к смерти, частично проецируя его на внешний объект, как показал Фрейд, частично же трансформируя в агрессию: «Вместо того чтобы умирать, – убивать» (Segal, 1979, р. 16). Но Кляйн идет дальше, так как считает, что этот защитный процесс вызывает разделяющее Я расщепление, сопровождаемое проекцией, которая разделяет первичный объект, таким образом грудь воспринимается одновременно как преследующая и как идеальная. С одной стороны, влечение к смерти проецируется на грудь, воспринимаемую как преследующая и как угроза Я; с другой стороны, одновременно с этим проекция либидо приводит к созданию идеализированной груди – объекта, который воспринимается как защитник жизни. Когда присутствует чрезмерная идеализация объекта любви, целью расщепления становится удержать его на расстоянии от объекта-преследователя. Преобладающая в этой фазе развития тревога происходит из страха, что преследующие объекты проникнут в Я и уничтожат идеальный объект и самое Я, – эту фазу Кляйн назвала параноидно-шизоидной позицией.

По мнению Кляйн, в то же время с самого начала существует тенденция, в которой интеграция Я и интеграция объекта неразрывно связаны. Когда условия развития благоприятны, индивид ощущает, что его идеальный объект и либидинальные влечения постепенно становятся сильнее, чем преследующий объект и агрессивные, а также деструктивные влечения. Таким образом, он чувствует, что обретает все возрастающую способность защищаться и защищать свой идеальный объект и что внутри него возрастает толерантность к внутренней работе влечения к смерти и, следовательно, уменьшаются его параноидные страхи. Расщепление и проекция уменьшаются, постепенно уступая место движению в сторону интеграции Я и объекта, т. е. к выработке депрессивной позиции.

В психике, полагает Кляйн, существует постоянное колебание между этими двумя полюсами: с одной стороны, внутренняя ситуация, на которую воздействует отсутствие интеграции и расщепление между идеализированным объектом и преследующим объектом, при которой ненависть сильнее, чем любовь; с другой стороны, ситуация, которую характеризует тенденция к интеграции, при которой любовь сильнее, чем ненависть.

С технической точки зрения, подход Кляйн и кляйнианских психоаналитиков основан на способе, каким индивид противостоит своим ранним детским тревогам и прорабатывает их. Не входя в детали, я сказал бы, что работа психоаналитика на сессии состоит в том, чтобы отслеживать сдвоенное либидинальное и агрессивное течение в непрерывном потоке трансферентных проекций и интроекций между пациентом и аналитиком. Когда психоаналитик в своем контрпереносе соглашается репрезентировать как идеализированный и обожаемый, так и опасный и ненавистный объект и интерпретирует это расщепление, он дает пациенту возможность различить либидинальное течение и агрессивное течение, что позволяет их связать, тем самым способствуя лучшей их интеграции.

Влечение к смерти сегодня: большое разнообразие точек зрения

Каково же положение дел в этом вопросе сегодня? В противоположность большей части фундаментальных гипотез Фрейда гипотеза, касающаяся двойственности влечений, является предметом большого разнообразия мнений среди психоаналитиков, за исключением аналитиков, принадлежащих к кляйнианскому течению, которые приняли ее с самого начала. Что касается прочих психоаналитиков, их позиции расходятся так сильно, что можно обнаружить почти столько же мнений по этому вопросу, сколько существует специалистов.

В 1984 г. Европейская психоаналитическая федерация посвятила этому спорному вопросу свой первый научный симпозиум, озаглавленный Влечение к смерти (1986). По мнению Ж. Лапланша, влечение к смерти – это влечение как таковое, в своем собственном праве, и он приводит различные аргументы, чтобы доказать его принадлежность к сфере сексуальных влечений. По мнению Х. Сигал, с самого начала жизни существует два типа реакций на переживание неудовлетворяемой потребности: первая – жажда жизни, которая ведет к поиску объекта; другая – тенденция подавить и уничтожить Я, которое воспринимает и испытывает нужду, а также все то, что оно воспринимает. А. Грин развивал идею о том, что целью влечения к смерти является выполнение дезобъективирующей

функции, и, по его мнению, проявлением, присущим деструктивности влечения к смерти, является декатексис. Хотя эти споры выявили определенное количество и совпадений точек зрения, и разногласий, как подчеркнул Д. Видлоше, многие согласились в том, что дуализм влечений – явление психическое и что нет нужды прибегать к биологическим аргументам, использованным Фрейдом, – что, однако, не значит, будто психоаналитики полностью отрицают биологические или соматические основы такого дуализма.

Апоптоз: биологическая модель регулирования

Фрейд тщетно искал в работах ученых своего времени данные о существовании на биологическом уровне эквивалентов двойственности влечений, которую он постулировал на психическом уровне – лишь несколько исследователей отважились на спекуляции в этой области. Только в начале 1970-х годов был обнаружен механизм апоптоза: речь идет об особом виде смерти клетки, чья функция состоит в том, чтобы разрушать клетки в ходе развития, органогенеза и роста тканей, но которая может быть вызвана и патологическими стимулами. Апоптозом завершается цепочка событий на молекулярном уровне, и его регулирование обеспечивается положительными и отрицательными сигналами гормонов, факторов роста или цитотоксинов: эти сигналы могут затормозить разрушение клеток или, напротив, запустить апоптоз (Robbins et al., 1974).

Можно ли провести параллель между апоптозом и конфликтом влечения к жизни и влечения к смерти? Нельзя, разумеется, прямо перенести модель биологического регулирования апоптоза на модель психического регулирования, выдвинутую Фрейдом. Напротив, я полагаю, что можно прибегнуть к понятию аналогичной модели функционирования, а также к психическому понятию анаклизиса, при этом психическое функционирование покоится на биологическом (Quinodoz, 1997a). С этой точки зрения, обе системы функционируют не изолированно, психика и биологическая составляющая оказывают друг на друга взаимное влияние. Например, мы наблюдаем это в случае потери объекта, которая влечет за собой реакцию патологической скорби, на соматическом уровне выражающуюся как болезнь или приводящую к несчастному случаю: не можем ли мы предположить, что господство влечения к смерти над влечением к жизни на уровне психического конфликта отражается на биологическом уровне нарушением регуляции апоптоза?