Читалка

Вынужден признать, что новая читалка как две капли воды похожа на старую. С той же легкостью помещается в футляр из фальшивой крокодиловой кожи, так же попискивает при включении. Более пристальное изучение показывает, что на ней отсутствуют характерные для предшественницы царапинки и потертости — следы моих злобных ударов, вызванных бездарностью очередного текста. Впрочем, за этим не заржавеет.

Я подвергаю ее тестированию в городских условиях, надеясь обнаружить хоть какой-нибудь недостаток, который позволит мне сбить спесь с притащившего ее типа. Но нет, она работает как зверь.

Я дочитываю рукопись — начал в сквере, заканчиваю в бистро, рассеянно потягивая отвратительное на вкус пиво, — зачем, спрашивается, я его заказал? Если мы издадим этот великолепный текст, то сколько экземпляров книги продадим? Вот он, вопрос всей моей жизни, но самое потешное, что после стольких лет работы у меня нет ни намека на ответ. Ну не комедия?

Адель, наверное, обрадуется новой читалке. Теперь она сможет читать тот же роман с продолжением, но набранный намного более четким шрифтом. По возвращении домой я первым делом протягиваю ей читалку, готовый разразиться хвалебной речью в ее адрес, но, вопреки моим ожиданиям, Адель на нее даже не смотрит.

— А я тебя жду, — говорит она. — Представь себе, у меня руки укоротились. Так что придется тебе втирать мне в спину целебный крем.

{32}

На свадьбу Сабины и Менье Валентина надела пышное белое платье. Мы с ней танцуем рок-н-ролл. Она смеется, демонстрируя зубы того же цвета, что и платье. Мы исполняем несколько акробатических па — гости, должно быть, думают, что я в прекрасной форме. Народу видимо-невидимо, и, если бы не вечерние наряды, можно было бы решить, что здесь проходит совещание с торговыми представителями.

Менье выбрал странное место — художественную галерею «Красный дом» недалеко от площади Бастилии. Посреди просторного зала возвышается нечто вроде аквариума — его дно усыпано гравием, а в центре расположено надгробие из черного мрамора. Под ним, очевидно, покоятся иллюзии автора инсталляции, что, вне всякого сомнения, усиливает ощущение праздника.

— Вот уж ни за что бы не подумал…

— А по-моему, прекрасная пара.

Валентина снова рвется танцевать — похоже, решила меня доконать. К счастью для нее, сохранившийся небольшой запас злости позволяет мне крутануть ее еще пару-тройку раз.

— А ты здорово танцуешь, — говорит она. — Я даже не представляла.

— Во мне скрыт великий и ужасный рокер. Вся моя жизнь — сплошной рок-н-ролл. Я — герой гитары, замаскированный под издателя.

— Пригласи Мод, — требует она.

— Сама пригласи.

— Я оставила для нее танго.

Мне предлагают тост с намеком на спаржу — я его съедаю. Подносят бокал шампанского — я его выпиваю. Потом сам себе предлагаю второй и тоже выпиваю. Третий мне снова подносят. Вообще у меня с шампанским отношения скорее напряженные, но сегодня оно пьется легко. Подходит Сабина и щиплет меня за щеку, довольная тем, как ловко разыграла комедию. Меня одолевает желание хорошенько наподдать ей по заднице, но я внушаю себе, что делать этого не следует. В конце концов, сегодня она невеста — во всяком случае, если судить по подвенечному платью.

Женевьева — в экстравагантном брючном костюме и с намертво приклеенным Момом — обходит приглашенных, здороваясь с каждым: пусть лично убедятся: она здесь. Бальмер нацепил галстук — исключительно ради удовольствия оставить его незавязанным. Веселье набирает обороты. Гости с бокалами в руках фотографируются на фоне надгробия.

Исполненный заботы Менье, проходя мимо меня, строго отдает приказ молоденькой официантке:

— Принесите-ка выпить моему другу Гастону!

Праздник все больше напоминает море с его приливами и отливами. Волны накрывают меня с головой и увлекают за собой. Я отдаюсь их воле, погружаясь в равнодушный покой. И, лишь оказавшись на улице — по-прежнему с бокалом в руке, — вдруг смутно ощущаю, что совершил большую ошибку.

{33}

На бульваре Бурдон температура не выше тринадцати градусов. Прохлада идет от канала. Пришвартованные лодки поскрипывают, качаясь на волнах. Я двигаюсь к площади Бастилии, все так же не выпуская из рук бокала. Я поднимаю тост за здоровье прекрасного города и во славу пауков, умело плетущих свою симпатичную паутину. Бокал я несу как букет, прохожие улыбаются мне, и я на ходу киваю им головой. Шампанское!

Я чокаюсь с матросами в порту Арсенала, приветствую певцов Оперы, Июльскую колонну и апрельское небо…

Когда я миную обогреваемую террасу кафе, меня окликает официант:

— Заходите! Плесну вам чего-нибудь в бокал!

Идея мне нравится. Официант тоже.

— Тогда пусть будет шабли. Без пузырьков.

— Сию минуту.