Чокнутая будущая (СИ)

— Немного не мой стиль, тебе не кажется, — его руки задержались на моих плечах, а потом Антон и вовсе обнял меня, уткнувшись подбородком в плечо. Я накрыла ладонями его руки на моем животе. — Зачем ты фантазируешь о том, что тебе так не нравится?

— Потому что до судорог боюсь мечтать? — предположила я.

Прозвучало слишком грустно.

Фу, Мирослава.

Хватит на сегодня, в самом-то деле.

— Отвези меня в самый дорогой ресторан, — распорядилась я деловито. — Зря, что ли, я кудри сооружала?

Он немного помедлил, прежде чем выпустить меня.

— Пойдем.

Антон выбрал пригородный кантри-комплекс с шатрами и верандами. Накрапывал дождик, поэтому мы разместились в закрытой беседке, укрытой от чужих глаз белоснежным пологом. В середине круглого стола с кружевной скатертью благоухал букет ирисов.

Официант принес нам меню и пледы, в один из которых я с удовольствием закуталась, после пришествия Риммы Викторовны меня все еще слегка потряхивало.

— Но ты все равно должна сшить этот костюм, — заметил Антон, без всякого интереса листая меню, — алый кабриолет не обещаю, но увести в закат одну чокнутую брюнетку всегда готов.

— «Всегда» — это очень долго.

— Ты действительно хандришь, да?

— Это труднее, чем я думала. То есть, изначально карты говорили, что брак с Алешей долго не продержится, но тогда мне не было его жалко, а сейчас ужас, как жалко. Я поступила безжалостно с вами обоими — нельзя выходить замуж только ради эксперимента и нельзя соблазнять кого-то только на кураже. Карты обещали, что все это изменит меня и мою жизнь, но какое право я имела менять еще и ваши?

— У всех тарологов мания величия? — холодно уточнил Антон. — Кажется, ты говоришь не про пешек на доске, а про живых людей, обладающих собственной волей... Я буду рыбу, а ты?

— Все равно.

Антон сделал по интеркому заказ, а потом спросил:

— Что не так с прежней Мирославой? Отчего тебе так хотелось все поменять?

— С девочкой, у которой не было друзей даже в школе? А что с ней вообще было так? Весь мой мир состоял из сказок, роз и бабушек, а потом и бабушки тоже исчезли. И все стало таким маленьким, что очень захотелось посмотреть, как там, снаружи.

— Ты же мой хоббит, — он улыбался. Светло и очень искренне. — По крайней мере, ты вернулась из путешествия туда и обратно с добычей.

— Захомутала дракона, — я горделиво расправила плечи.

— Как минимум — гробовщика.

Я захохотала, запрокинув голову.

Вы замечали, что некоторые вещи почему-то получается сказать только шепотом под одеялом?

В те минуты, когда обнажены не только тела, но и души.

В те минуты, так и тянет выболтать все, что у тебя за душой, и послушать чужие откровения.

По старенькой шиферной крыше лил дождь.

Ветки яблони покачивались за окном.

Сквозь неплотно прикрытую форточку доносился запах влажной земли и черемухи.

Мои кудри давно распутались, все пуговицы оказались расстегнутыми, а дурные мысли смыло дождем.

— Вот уж не думала, что ты из тех мужчин, кто останавливает уходящую женщину.

— Да и ты, кажется, не ревнивая.

— Кстати, об этом!

Он смеялся, уворачиваясь от моих шутливых укусов, больше похожих на поцелуи.

Я смеялась, слушая сбивчивые объяснения, что Ольга вообще-то больше про Леху расспрашивала, чем на полном серьезе интересовалась Антоном.

— Мирослава, она же нормальная девушка! Ей куда интереснее мой брат.

— И очень хорошо! Не выношу конкуренции…

Переплелись, притихли, прислушались к дождю.

— Очень расстроился из-за Риммы?

— Сначала. А потом не очень.

— Да ну?

Приподнявшись на локте, я заглянула в его лицо. Было темно, но я видела — безмятежность и уверенность. Исчезнувшую морщинку между бровей. Легкую улыбку.

— Римма жалит, потому что ей нравится думать, что она сыграла в нашей с Лехой жизни роковую роль. Она воображает себя кем-то вроде главы семьи, строит новых жен, распоряжается налево-направо. Но в одном она права, Мирослава.

— В том, что нужно закрывать дверь?

— В том, что мы не сможем вечно прятаться.

Это был разговор, к которому я не была готова.

— Принести тебе воды?

Встав с кровати, я прошла босыми ногами по теплым половицам. Мне не нужно было включать свет, чтобы не налететь на углы или шкафчики, я знала здесь каждый миллиметр.

Почему нельзя оставить, как есть?

Почему нужно выбирать сложный и ужасно проблемный путь?

Я только что ушла от мужа, это Решительный Поступок на несколько лет вперед.

Никаких новых подвигов в ближайшую пятилетку не планировалось.

Есть я. Есть Антон. Есть дом, в котором мы счастливы.

При чем тут какие-то другие люди, их суждения и их печали?

Так будем радоваться тому, что есть.

Наши отношения никого, кроме нас двоих, не касались.

Я не хотела быть женщиной, рассорившей двух братьев. Мне не нужно было это чувство вины перед Антоном, да и Алешей тоже.

Кто из вас сейчас подумал, что поздновато я одумалась?

Эх вы, неприятные личности! Где ваш оптимизм? Вдруг все как-нибудь обойдется? Ведь может такое быть?