Чтение мыслей. Как книги меняют сознание

Рассказывая об этой проблеме Ханне, другой аспирантке, во время перекура у входа в университетскую библиотеку, Флориан упоминает, что с самого начала знакомства с философской литературой стал замечать странное несоответствие между названиями философских трудов и их содержанием. Многие названия звучат многообещающе. Они восхищают его с новой силой, когда он перечисляет их Ханне.

• «Слова и вещи. Археология гуманитарных наук»

• «Тысяча плато. Капитализм и шизофрения»

• «Призраки Маркса. Государство долга, работа скорби и новый интернационал»

• «Язык и смерть. Семинар о месте негативности»

• «Груз мышления»

• «Бытие единичное множественное»

• «Гендерное беспокойство. Феминизм и подрыв идентичности»

• «Удовольствие от текста»

• «Печальные тропики»

Вернувшись с перекура, Флориан продолжает размышлять о названиях. Раньше он с упоением изучал книги и материалы семинаров, относящиеся к теме его исследования. Они его восхищали и открывали ему новые миры. Однако, вспоминая об этом сейчас, он понимает, что в каждой из таких книг рассказывалось не о том, чего он мог от нее ожидать. Тогда он этого не замечал, поскольку все силы тратил на то, чтобы более или менее понять тексты и цель, которую преследовали их авторы. Он принимал как данность несоответствие названия и содержания, как и другие повсеместные странности и нестандартность подходов. Возможно, это объясняется тем, что книги отвлекали его внимание, направляя по новому пути. Они изменили сферу его интересов, и теперь Флориан думает: «Меня настраивали на определенный дискурс». И он ввязался в этот дискурс, так и не решив, действительно ли согласен с его неписаными правилами. Пребывая в состоянии чистого восхищения, он совсем забыл, что изначально обращался к текстам с совершенно другими вопросами.

* * *

Диссертацию Флориан пишет в первую очередь с опорой на Нанси и других авторов, не пишущих о стыде напрямую. Их рассуждения хорошо подходят для рассмотрения этого вопроса. После написания диссертации академическое изучение философии уже не представляет для Флориана интереса. Философские работы совсем иного плана он, напротив, с удовольствием бы писал. Однако это должен быть труд на уровне Нанси или Витгенштейна: текст литературный, чувственный, наблюдательный. Текст, в котором рассматриваются отдельные феномены, присутствует философское мышление и в то же время нет стремления отыскать модель, которая объясняет все сразу. Если однажды Флориану удастся написать нечто подобное, он будет безгранично счастлив.

Виртуальное тело

Гизела читает Гегеля

К Гизеле в гости приехала ее дочь Мириам. Они сидят на залитой солнцем террасе, пьют черный чай и едят пирожные с клубникой. Как и в прошлом году, над головами Гизелы и Мириам свисают душистые лиловые грозди цветов глицинии. Мириам рассказывает матери об удивительной книге, которую недавно прочитала и в которой говорится о природе языкового мышления.

Она приводит пример: мозг при каждом произнесении слова «молоток» имитирует движение, которое производит рука, чтобы забить гвоздь. Синапсы как бы наносят пробный удар для понимания, о чем в данный момент идет речь. Они в точности моделируют движение, но затем резко его прерывают, поэтому рука не узнаёт об имитации своего движения в пространстве. Так происходит при понимании любых слов, связанных с телом человека.

Несколькими часами позже Мириам возвращается в Берлин, оставив на столе у Гизелы томик Гегеля. И Гизела, преисполненная мыслью, что она сможет каким-то образом разделить радость Мириам от размышлений — как в детстве дочери разделяла ее радость от рассказов о цирке, — раскрывает книгу на случайной странице и начинает читать:

Конкретное содержание чувственной достоверности придает ей непосредственно видимость богатейшего познания, больше того, видимость познания бесконечного богатства, для которого одинаково не найти предела как тогда, когда в пространстве и во времени, где оно простирается, мы выходим наружу, так и тогда, когда мы берем какую-нибудь долю этого изобилия и путем деления входим внутрь ее[6].