Чтение мыслей. Как книги меняют сознание

Здесь уместно упомянуть точку зрения Теодора Херинга, высказанную им на Международном Гегелевском конгрессе в Риме в 1933 году. В результате исследования становления «Феноменологии духа» он пришел к «удивительному» выводу, что эта книга не была составлена органически или в соответствии с четким планом, а представляет собой серию поспешных решений, принятых под воздействием внутреннего и внешнего давления, и написана в невероятно сжатые сроки — за лето 1806 года (см.: Pöggeler, 1973. S. 193)[21]

. Наблюдения Херинга сопоставимы с доводами, которые привожу я[22]

.

Подробности, о которых рассказывает Бак-Морс, позволяют Аннетт почувствовать почву под ногами. Словно с каждой новой деталью едва мерцающее нечто присоединяется к конкретной точке общего ландшафта. Знакомство с новыми подробностями — это шаг по твердой поверхности. Контакт. Контакт. Контакт. Каждый из подобных контактов несет с собой маленькую, но весомую радость. С каждым из них Аннетт еле слышно с облегчением вздыхает. Как будто при этих контактах небольшая часть едва заметного мерцания в душе Аннетт — совершенно очевидно, что оно есть, хотя она об этом и не подозревает — наконец обретает ясность.

Чтение книги Бак-Морс отличается от также доставляющего ей удовольствия чтения работ Гегеля. При чтении трудов Гегеля Аннетт тоже предпринимает шаги, однако в этом случае уместно скорее говорить о том, что она парит, так как, делая очередной шаг, никогда не знает, наступит ее нога в следующую секунду на твердую почву или всего лишь на облако смысла. Хотя ей кажется, что она уже более или менее понимает Гегеля, каждый ее шаг представляет собой только возможность будущего контакта, но не сам контакт. Аннетт нравится чувствовать, как она парит в непосредственной близости от значения: перед ней будто раскрывается пространство, наполненное вибрирующими текстами Гегеля. Возможно, Аннетт никогда не удастся побывать внутри этого пространства, но ей нравится стоять на входе и с любопытством заглядывать внутрь.

Долгое время чтение работ Гегеля представлялось Аннетт осмысленным. Благодаря им она усвоила бóльшую часть общепринятого знания, с Гегелем были согласны и ее преподаватели (как в академии искусств, так и на философском факультете), и уж тем более ее друзья и знакомые, проявляющие интерес к философии. Через несколько месяцев Аннетт начала писать полухудожественные миниатюры к гегелевским понятиям: это была игра с языком Гегеля и его идеями, а также попытка вырезать небольшой и четко очерченный лоскут из общего полотна. Для Аннетт к тому же было очень важно не просто использовать короткие цитаты, как это принято в сфере искусства, а обращаться с тезисами Гегеля в соответствии с тем значением, которое они могли иметь в контексте оригинала. Несмотря на то что это были полухудожественные тексты и своего рода эксперимент, философский компонент был в них представлен на серьезном уровне. Преподаватель философии в академии искусств высоко оценил ее тексты, назвав их философской прозой. Преподавателям на философском факультете Аннетт предпочла их не показывать.