Что будет дальше?

Больше всего на свете ей хотелось приподнять край скрывавшей ее лицо маски и осмотреться. Удерживало ее от этого безрассудного шага понимание, что панорама пустой комнаты не даст ей ровным счетом ничего — ни уверенности в себе, ни возможности более точно оценить и проанализировать обстановку. Впрочем, гораздо сильнее сдерживало этот эмоциональный порыв другое чувство: страх. Всякий раз, когда Дженнифер рисковала и украдкой выглядывала из-под маски, ее взгляд натыкался на видеокамеру, бесстрастно и безжалостно фиксировавшую все ее движения. В общем-то, единственное, что ей удалось разглядеть с тех пор, как она впервые увидела свою комнату с белыми стенами, — это был стоявший в углу стол, на котором лежала ее одежда, сложенная аккуратной стопкой. Дженнифер предпочитала лишний раз не рисковать и не навлекать на себя гнев похитителей. Впрочем, на этот раз искушение оглядеться было на редкость сильным: слишком уж шумный и эмоциональный разговор затеяли между собой эти двое. Было в их ссоре что-то непредсказуемое и пугающее. Дженнифер чувствовала, что ничего хорошего от людей, находящихся в таком эмоциональном состоянии, ждать не приходится. Неожиданно до ее слуха донеслись очередной резкий удар и хруст. Что это — сломанный стул или, быть может, перевернутый стол? Неужели кто-то из них действительно решил перебить всю посуду?

У девушки закружилась голова, и она поспешила вернуться на кровать. У нее в памяти всплыли ссоры с матерью и все то, что обычно происходило в их доме по окончании «активной фазы» очередного скандала. Из своего жизненного опыта в этой области Дженнифер извлекла один непреложный урок: после ссоры люди остаются злыми и раздраженными. Им плохо, и в таком состоянии им очень хочется, чтобы плохо стало и всем окружающим. Они хотят сорваться на ком-нибудь, лучше всего — на ком-то беззащитном и слабом. В общем, если ты еще ребенок, то под горячую руку раздраженному взрослому лучше не попадаться.

Ей стало страшно от одной мысли о том, что в ее комнату-камеру в любой момент может зайти человек, которому просто-напросто нужно будет сорвать на ней накопившуюся злобу. Учитывая и без того не раз проявлявшуюся склонность ее похитителей к насилию, Дженнифер оставалось только догадываться, какими они могут стать, если разозлятся по-настоящему.

Как обычно в минуты опасности, она села посредине кровати, прижавшись спиной к спинке в изголовье и обхватив руками поджатые к груди ноги. Само собой, это положение и эта поза едва ли гарантировали ей сколько-нибудь бо́льшую безопасность, чем любое другое место в этой комнате, но Дженнифер чувствовала себя здесь немного увереннее: по крайней мере, так к ней будет чуть сложнее подобраться.

Ее трясло от ощущения собственной беззащитности и от сознания того, что она не в состоянии понять, что вокруг происходит. Она поймала себя на том, что готова расплакаться. Можно было подумать, будто она сама участвует в происходящем скандале и что все эти крики и ругательства адресованы именно ей. Дженнифер едва подавила в себе порыв вскочить и закричать во весь голос: «Я же ничего плохого не сделала, я ни в чем не виновата! Я соблюдаю все правила, я делала все, что от меня требуется!» Удержало ее, пожалуй, лишь то, что эти слова в ее устах прозвучали бы не совсем искренне. «Ну не все, прямо скажем, я делала так, как они хотят», — подумала девушка. Совершенно измучило Дженнифер несправедливое, с ее точки зрения, противоречие: она была практически лишена зрения в этом новом мире и познавала его в основном на ощупь. И при этом все время оставалась на виду, не имея никакой возможности хоть на миг скрыться от посторонних взглядов.

От этих мыслей ее оторвала очередная серия криков, затем — резкий, лишь слегка приглушенный стенами удар: судя по всему, кто-то изо всех сил хлопнул дверью. Ну а потом…

Дженнифер отказывалась верить своим ушам: в доме прозвучал выстрел.

Двое первокурсников университета Джорджии сидели в своей комнате, в общежитии студенческой организации «Тау Эпсилон Фи». Вдруг в расставленных по углам помещения колонках аудиосистемы раздался звук выстрела. Один из студентов, лежавший на кровати, над которой висел большой агитационный плакат, призывавший записываться в американскую армию («Стань тем, кем ты можешь быть»), выронил из рук журнальчик под названием «Молодые и симпатичные», а его приятель, сидевший за «Макбуком» у видавшего виды деревянного письменного стола, отшатнулся от экрана и воскликнул:

— О господи!