Что, если мы останемся

– Как только твоя успеваемость достигнет приемлемого уровня, так, по мне, делай что хочешь. Можешь гулять до потери сознания в выходные. Пока же ты находишься на грани отчисления, как сейчас, придется, черт побери, немного напрячься.

Я тихо застонала.

– А еще ты мне нужна в офисе.

Я вскинула голову:

– Что?!

– Что слышала. Мы получили крупный и важный заказ. Гарри введет тебя в курс дела, а твоя задача – представить чертежи для строительного проекта. До конца семестра и всей команде.

– Зачем бы мне это делать? – прошипела я.

– По той же причине, по которой ты снова здесь, в нашем доме. Довольно того, что в последние несколько лет ты бессовестно, пуская на ветер, тратила наши деньги на свои забавы и развлечения. Пора платить по счетам, вложения в тебя должны хотя бы частично окупиться.

– Если ты все еще надеешься, что я войду в дело…

– О, Эмбер, не беспокойся об этом. У нас есть гораздо более компетентные претенденты на должность младшего исполнительного директора. Посмотри, к примеру, на своих однокурсников, тебе довелось учиться с очень амбициозными молодыми архитекторами. Тот факт, что ты не желаешь даже отдаленно соответствовать достойному имени Гиллзов, должен заставить тебя задуматься.

Отцовское неодобрительное покачивание головой привело меня в бешенство. Мне хотелось посмотреть в глаза маме, но я сдержалась. Понятно, что, когда дело доходило до интересов империи, которую строила моя семья, надеяться на ее поддержку нет смысла. Уж точно не в этом вопросе. Мой дед был одним из крупнейших архитекторов семидесятых годов прошлого столетия, когда создавался футуристический центр Ванкувера. Бюро «Гиллз и партнеры» было, без сомнения, самым известным архитектурным бюро в городе и, возможно, даже в стране.

– Ты понимаешь, о чем я?

Я вздрогнула. Множество разных ответов крутилось у меня на языке, но ни один из них не понравился бы отцу. Поэтому я решила воздержаться и промолчать. Моя злость за последние несколько дней превратилась в полное отчаяние. Я потерпела фиаско. У меня не было ничего, кроме жалкого аттестата об окончании школы. Финансовая зависимость от родителей и куча долгов, которые мне придется выплачивать.

Я могла быть кем угодно, но только не лицемеркой. И я не собиралась терпеть. Я верну родителям каждую копейку, если понадобится. Или я покорюсь судьбе и справлюсь с этим.

Пусть у меня нет деловой хватки, пусть я паршивая бесталанная овца в империи Гиллзов. Но я не дура. Ведь каким-то образом я добралась до третьего курса, пусть из-за пересдачи некоторых предметов и не укладывалась в сессии. Бросать учебу мне самой уже видится неразумным.

Потерпи еще годик, Гиллз. Потом сможешь делать все что хочешь. Как только диплом будет у тебя в кармане, ты свободна. Им и не нужно, чтобы ты вошла в их дело, можешь идти куда угодно. Вернуться в Торонто или в Нью-Йорк. В Европу. Или еще куда. Ты им больше ничего не будешь должна.

Всего один год и четыре месяца в Ванкувере, а потом весь мир открыт для меня. Я сжала кулаки и подняла глаза. К моему удивлению, отец все еще смотрел на меня. Он не сводил с меня своих светло-карих глаз, которые я унаследовала от него и которые больше всего ненавидела в себе. Его взгляд мог убить, но я выдержала.

– Когда я окуплю себя, вы позволите мне снять собственную квартиру? – Я знала, что не вправе предъявлять требования, но в этом доме быстро учатся: только проявляя определенную долю наглости, можно выжить.

У отца на лице дернулся мускул, и я была уверена, что мое предложение будет отвергнуто. Но мама подошла к нему сзади и порывисто положила руку на плечо.

– Мы подумаем об этом, – сказала она, и глаза отца сузились.

– На главном совещании в июле ты должна представить свои чертежи. Перед заказчиком и главными инвесторами проекта. И горе тебе, если посмеешь опорочить наше имя своей некомпетентностью. О ходе твоей работы будешь отчитываться каждые четыре недели на предварительных совещаниях с нашими ведущими архитекторами.

Смешно. Я не умею составлять чертежи, я слишком плохо разбираюсь во всем этом, чтобы своей работой удовлетворить отца. И мне вообще плевать на все.

– Хорошо. – Я слегка щелкнула языком – еще один раздражитель, который выводит его из себя. – Договорились!

Черты лица его стали жестче, когда я через стол протянула руку. На мгновение я подумала, что он собирается поучать меня дальше, но после минутного колебания отец протянул руку в ответ.

Ничто не казалось мне таким неправильным и бессмысленным, как заключения соглашения рукопожатием с собственным отцом.