Что я знаю о тебе?

– Но почему ты молчала? – в бешенстве закричал Павел. – Ты хоть понимаешь, как это могло быть опасно?

– Я надеялась, что вы разберетесь в этом сами. Но видимо, у полиции опять ничего не получилось.

– Где Максим?

– Он уехал, когда я сказала, что разговаривала с его женой, – сказала Таня, – выбежал из кабинета, даже телефон забыл. Это было минут десять назад.

– Его адрес? Быстро.

Таня назвала улицу и номер дома с квартирой. Павел бросился в кабинет за ключами от машины. Сев в автомобиль, он быстро набрал Данила. Тот сразу ответил.

– Ты не поверишь, – не дав Павлу сказать и слова, ответил Данил, – я на работе. Только что звонил парень, которого мы отправили на турбазу, где останавливался Максим. Так вот. Парковка там перед воротами, камеры нет, но охранник сидит. В районе шести утра он видел, как на парковку вернулась машина. Когда она уезжала, он просмотрел, спал, видимо. Машину поставили на прежнее место, из нее вышел человек и пошел по тропинке к калитке, которой сотрудники пользуются. Через ворота заходить не стал.

– Он видел Максима?

– Ну, лица он, конечно, не видел. Просто мужчину в зимней одежде.

– Ясно… Всё к одному. У нас тут тоже новые данные появились. Марина призналась, что это у нее был доступ к Ватсапу Лены. И о встрече перед дежурством с ней договаривался Максим.

– Он на работе? – сразу спросил Данил. – Будь осторожен. Мы выезжаем.

– Нет, он уехал домой. Я еду к нему.

– Зачем? Давай адрес и возвращайся на работу.

Павел продиктовал адрес.

– Встретимся на месте. Мне нужно там быть, – сказал он Данилу и повесил трубку.

Максим, 12:00

Максим подошел к двери своей квартиры. Он медленно достал ключ, заходить внутрь не хотелось, но было нужно. Что его ждало там? «Всё будет хорошо, – сказал он себе. – Мы всё решим». В его голове теплилась надежда, что Настя не поверила тогда россказням этой сумасшедшей Тани. Поэтому ничего ему и не сказала. Не хотела расстраивать. А теперь, теперь, когда вчера вечером он подтвердил ей свою связь с Леной, она может поверить и в его измену с Таней. Ему срочно нужно рассказать ей свою версию. Она должна верить ему. У него больше никого не осталось. Он повернул ключ и зашел.

Настю он увидел сразу. Она была на кухне, в домашних брюках и простой футболке, волосы были собраны на затылке, стояла у плиты и готовила еду для Артемки. Тот тихо сидел на стульчике для кормления и играл с музыкальной пирамидкой. Увидев отца, он улыбнулся и сказал «папа». Настя оглянулась. Она как будто даже не удивилась, что он оказался дома в середине дня. Просто посмотрела на него и молча продолжила заниматься готовкой. На ее лице не было злости, только усталость, безумная усталость. Максим скинул куртку и ботинки и подошел к ней. Он просто встал на колени и прижался головой к ее животу.

– Почему ты не сказала, что всё уже знаешь? – тихо прошептал он.

Настя молчала. Она оттолкнула его рукой и продолжила резать цветную капусту.

– Поговори со мной. Мы не можем так, – тихо сказал он, поднявшись, – у нас же дети. Нужно думать о них.

– А ты думал о них, когда ложился в постель то с одной, то с другой? – всё так же тихо сказала она.

– Это здесь ни при чем. Я не знаю, что она тебе там наговорила. Она сумасшедшая. Преследовала меня. Да, я ошибся тогда с ней. Провел ночь, я был пьян, я очень раскаивался потом.

– Ты даже не предохранялся, – сказала она. – Ты мог принести в этот дом любую болезнь, в дом, где живут твои дети. Мог заразить меня, а я ведь кормлю грудью нашего сына. О чем ты думал? – она наконец посмотрела на него.

Максим не нашел, что ответить. Да, в этом она была права. Лишь бы она злилась только на это.

– Я проверился потом, – соврал он, – всё было в порядке.

– Ты так заботлив, – усмехнулась она. Нож в ее руке продолжал работать.

– Настя, прости меня, пожалуйста, – он встал и попытался обнять ее сзади за плечи. – Ты знаешь, я люблю только тебя. Но я такой, такой, к сожалению, мне хочется, я не могу устоять. Но сейчас всё. Лены больше нет, Таня уволилась. Их нет больше в нашей жизни.

– Ты то же самое говорил три года назад. Когда изменил мне, – в голосе послышалась дрожь, Настя сдерживалась, чтобы не заплакать. – Ты говорил, что это было в первый и последний раз. Ты клялся мне в этом, когда мы хоронили нашего ребенка. Ты хоть помнишь ее? Нашу дочь? Ей было бы три года сейчас, – одна слеза всё же скатилась по ее щеке.

– Я помню. Это я ее хоронил. Но врачи говорили, что так сложилось. Да, роды были преждевременные, но многие дети выживают при этом. Нам просто не повезло.