Что побудило к убийству? (Рассказы следователя)

Мы поехали. Ближайшими соседями моими в театре были с правой стороны — Быстров, а с левой — Можаровский. Кресла, вероятно, были куплены вместе Быстровым. Матвеева и Крюковская также были в театре. Авдотья Никаноровна за последнее время сильно изменилась: лицо ее значительно похудело, глаза впали и светились лихорадочным огнем. Она казалась не счастливой невестой, а страждущей больной, снедаемой каким-то тайным недугом. Я заметил это Быстрову.

— Да, она нездорова и чрезвычайно рассеянна: постоянно отвечает невпопад. И подурнела, но жених без ума от нее.

В первом антракте мы с Можаровским заговорили, при этом он заявил свое желание представить меня своей невесте. Кажется, я обязан был этим стараниям Быстрова. Авдотья Никаноровна, — не знаю, была ли она предуведомлена о моем приходе или нет, — приняла меня очень равнодушно, как будто видя в первый раз. Впрочем, она так же равнодушна была и ко всему окружающему, зато Матвеева была любезна за нее и за себя. Возвращаясь назад в кресло без моих товарищей, которых я оставил в ложе дам, я столкнулся при выходе с Кебмезахом. Он прохаживался по коридору, заложив за спину руки со шляпою, серьезный и задумчивый. Наступил новый антракт. Можаровский и Быстров зачем-то вышли из ложи. Вдруг, вслед за ними, туда вошел Кебмезах. На лицах женщин, при этом входе, выразилось величайшее удивление; Крюковская даже привстала со своего места. Кебмезах раскланялся, протянул молодой женщине руку, сказал какую-то фразу и тотчас вышел обратно. Я предположил, что он вручил Крюковской записку, потому что, по его уходе, она нагнула голову к руке, а потом мне показалось, будто она рвала небольшую бумажку. Записка, должно быть, была неприятного содержания. Разорвав ее, Авдотья Никаноровна с энергическими жестами объяснила что-то матери, потом отвернулась от нее и подперла голову руками, облокотившись о балюстраду ложи. Матвеева сделалась также серьезна. Можаровский возвратился с Быстровым, держа в руках хорошенькую бонбоньерку для своей невесты, но подарок жениха не сделал ее веселее: она улыбнулась ему принужденно. В конце спектакля я вошел к ним в ложу и оставался там до разъезда. Мы вышли из ложи вместе, но в коридоре я умышленно стушевался от них с публикою и возвратился в пустую ложу обратно.

— Я забыл здесь, — обратился я к капельдинеру, — свою записную книжку и, кроме того, нечаянно, вместо ненужной бумажки, разорвал очень важную записку...