Что рассказал убитый

– Ну ты, Дмитрий Иванович, даешь! – сказала лаборантка. – Директор и глава города сводные братовья. – И увидев на лице Огурцова недоумение, лаборантка спросила: – Ты что, правда не знал или притворяешься?

Огурцов пожал плечами, пошел к себе пить чай и думать, ибо о родстве этих товарищей, которые простому врачу вовсе не товарищи, он действительно не знал.

После этого звонка и возникших чувств – далеко не самых радостных – работа у Огурцова как-то не спорилась. Все делалось как на автомате, благо ничего особенного-то и не было. То есть отвлечься включением мозгов на полную мощность не получилось. Работа шла рутинная, насквозь знакомая. Часов в 11 доктор Огурцов вдруг поднялся и пошел в хирургическое отделение – глянуть самому на этого… переломанного. Там Огурцову повезло, ибо тот был еще в хирургическом отделении и его только-только начали готовить к отправке в отделение челюстно-лицевой хирургии. Огурцов мельком глянул на пострадавшего. Он сидел на больничной койке и, увидев судмедэксперта, отвернулся. Огурцов в контакт с ним вступать не стал, а пошел к хирургу:

– Как дела у Иванова?

– Тот, что с челюстью? – уточнил хирург и ответил: – Да все как всегда. Шины наложены, сидит на чемоданах – его максимум через часок повезут в областную больницу в челюстно-лицевую хирургию. Таким переломам требуется оперативное лечение, сам понимаешь. – И усмехнувшись, добавил: – Страдает, бедняга, очень страдает… с похмелья в основном. А так – все неплохо.

Огурцов мельком глянул в историю болезни и ушел. Все было как всегда, и признаков тяжкого вреда здоровью не усматривалось. Никак не усматривалось.

После этого случая дни понеслись своей чередой и все пошло как обычно. Месяца через два он мельком видел этого парня, свободно разгуливающего по центру городка. Огурцов еще тогда подумал, что паренек излечился, стороны конфликта примирились и поэтому к нему на экспертизу этот случай так и не попал.

– Ну и хорошо, – довольно улыбнувшись, вслух сказал эксперт и пошел своей дорогой. Доктор Огурцов очень не любил проводить экспертные исследования в случаях, подобных этому, и поэтому очень обрадовался.

Но, как оказалось, радость его была преждевременной. Все началось, как обычно, рутинно. Следователь принесла на экспертизу документы. Доктор Огурцов глянул на постановление, на историю болезни, снимки.

– А-а-а, старый знакомый, Иванофф, – усмехнувшись, сказал, перебирая принесенные документы, Огурцов. – Значит, все-таки трижды заслуженный ломальщик нижней челюсти хочет наказать обидчика?

И тут Огурцов улыбаться перестал, ибо он прочитал диагноз: тройной перелом нижней челюсти с обширным разрывом десны, осложнившимся кровотечением в дыхательные пути с развитием аспирационной асфиксии.

– Вот это да! – с изумлением вслух сказал доктор и снова полез в медицинские документы, чтобы прояснить, когда же это случилось.

– А случилось это, случилось – в 08 часов 25 минут… так… стал задыхаться, реанимация… отсасывание крови из трахеи… искусственная вентиляция легких!!! Вот это да! – повторил он свои же слова.

Но ведь около 11 дня он Иванова видел, и тот, как сказал хирург, страдал в основном с похмелья! А с явлениями такой асфиксии он должен был в то время «отдыхать» на коечке в реанимационном отделении.

– Ничего не понимаю, – сказал Огурцов и, вытащив мобильник, ткнул пальцем в кнопочку «Перцев».

– Алле! Приемная президента на проводе, – как всегда, дурачась, ответила трубочка перцовым голосом.

– Слушай, ты… – и резко выдохнув, уже спокойно спросил: – Толя, когда ты уходил с того дежурства, – и он напомнил Перцеву о пациенте с тройным переломом нижней челюсти, – ну, мы тогда еще с тобой на входе в больницу встретились, помнишь? – и получив утвердительный ответ, сказал: – А ты знаешь, что когда ты в тот раз сдал дежурство, у этого Иванова развилась аспирационная асфиксия вследствие кровотечения и разорванной десны?

– Не может такого быть. Я своими глазами видел, как он садился в папин «Форд», на котором и уехал в областную больницу, и это было… Примерно около полудня это было!

– Ну, тогда я ничего не понимаю, – ответил эксперт и отключил связь.

– А чего тебе, Дмитрий Иванович, непонятно? – спросила медрегистратор Елена Георгиевна. – Тебе ведь намекали, что надо тяжкий вред. И прекрасно зная, что ты на подставу не пойдешь, нашли другие пути. Ведь то, что сейчас в истории написано, – это ведь означает, что вред…

– …Да, это означает, что имеющееся осложнение надо квалифицировать как тяжкий вред здоровью. – И немного подумав, тихо сказал: – Но это еще означает, что история болезни была нагло и бесцеремонно переписана. И это мог сделать только…

– А к нему идти бесполезно – наш хирург на три месяца уехал на специализацию в столицу, – ответила Елена. – И обрати внимание, Иваныч, что уехал он в понедельник, а сегодня у нас… Что у нас сегодня?

– Вторник, – буркнул Огурцов, – документы принесли во вторник. Расчет?