Что сердцу дорого

Вадим отошел, стал, жмурясь от жара, вынимать из печи опоки. «Это мне и в самом деле не подойдет, — думал Аркадий, наблюдая за работой литейщиков. — А, ладно, попробую. С неделю тут можно выдержать? Схожу к Клавке, покажу ей заводской пропуск, уговорю, а там видно будет».

Ждать пришлось довольно долго. Аркадий, вообще склонный к быстрой смене настроений, почувствовал раздражение. «Какого черта они там расселись? — думал он. — Плюнуть да уйти». Но вспомнилась судебная повестка, письмо матери, долги — Аркадий был должен всем знакомым, больше не у кого было занять, — и он продолжал ждать, опершись локтем на грязный подоконник и стараясь сохранять вид независимый и достойный.

А в кабинете Минаева тем временем сидели Бережков и Нилов. Цеху снова увеличили программу. Минаев только что пришел из заводоуправления. Главный инженер хвалил его за то, что сократили время прокалки форм. «На литейных участках производительность труда возрастает процентов на тридцать — сорок. Другие подтянуть легче. Думайте». «Дайте нам закончить строительство», — взмолился Минаев. «Не можем ждать. Надо и строить, и работать».

Думайте… Вот они и сидели, думали. Петр Антонович предлагал механизировать формовку. Несколько дней назад Минаев отверг его предложение, и у них даже вышел серьезный конфликт. «Формовка не является узким местом, — объявил Минаев. — Пока не до того». «А меня интересуют не одни узкие места, а люди. Женщины сеют песок, как муку. У них, поди, легкие почернели от пыли». «Конечно, тебе, как автору предложения…» Нилов побагровел. «Выходит, я не для дела, а для себя хлопочу? Может, за вознаграждение бьюсь? Да ты… Я ночью спать не мог — думал, больной чертил — и все из-за какой-то сотни рублей? Так ты думаешь?» «Не кипятись, что вы все стали такие нежные, слова сказать нельзя…»

Все же они в тот раз ни до чего не договорились. А теперь предложение Нилова пришлось очень кстати. Если главный инженер поддержит, через неделю… Одним словом, с формовкой все в порядке. Остается модельное. Ну, тут придется добавить работниц.

Минаев, как солдат, привык выполнять, а не обсуждать приказы. Надо — значит, надо. Другое дело Бережков. Федор Федорович был недоволен и этим новым увеличением программы, и ходом строительства цеха, и многими порядками, вернее, беспорядками в цехе.

— Эти скачки не доведут до добра, — ворчал он. — Все на больших скоростях мчимся. Цех задыхается — нет, увеличивают программу, когда надо сосредоточить внимание на строительстве. Там тоже будет масса недоделок, уже сейчас видно. Формовочный узел не обеспечит программу. Не очень умно спланирован литейный участок. А главное — транспортировка. Между машинами-автоматами будет разъезжать доисторическая колесница.

Минаев молчал. В замечаниях Бережкова было много справедливого. Так много, что плечи начальника цеха как-то вдруг ссутулились, и он почувствовал гнетущую усталость.

— Я тоже думал об этом, — согласился с Бережковым Петр Антонович. — Не понимаю, почему так…

Бережков вскинулся. Обычная сдержанность вдруг покинула его.

— Потому что спешка! Потому что кабинеты! Часто вы видели в цехе проектировщиков? Спрашивал кто-нибудь вас, опытного мастера-литейщика, о целесообразности именно такой конструкции печи? Нет? И меня — нет. И механика нашего не спрашивали. О рабочих нечего и говорить.

— Надо поставить этот вопрос на партийном бюро, — предложил Нилов. — Вынести на заводское партийное собрание. Если мы видим неурядицы и молчим, — большая на нас вина.

Минаев потер припухшие от недосыпания глаза.

— Ладно, об этом еще поговорим. Сейчас на очереди новая программа. Как у литейщиков — третью смену придется создавать? Кстати, там молодежь недовольна Зуевым. Надо их разделить. Не знаю только, кого бригадиром назначить. Андрей молод и мягковат для такого дела, у Егорова опыта мало.

Петр Антонович заступился за Вадима:

— Опыт — дело наживное. Буду помогать, учить. Парень серьезный и к литейному делу от души привержен.

— Ну, ладно, зови его. А ты, Федор Федорович, займись пресс-формами для новых деталей. Хоть ты и враг спешки, а все же советую помнить: дело срочное.

Нилов и Бережков ушли. Минаев встал, прошелся по кабинету, радуясь минутной передышке. Вдруг почувствовал, что очень голоден, засосало под ложечкой, когда вспомнил о бутербродах с колбасой и сыром. Сходить в столовую редко удается, все некогда, жена знает это и дает завтрак из дома с непременным наказом съесть. Минаев чаще всего ест бутерброды на обратном пути домой. Видно, и сегодня придется так: вон, уже стучат.

Вошел Вадим с каким-то незнакомым парнем.

— А, это о тебе звонили? — догадался Минаев.

— Обо мне, — подтвердил Аркадий, располагающе улыбнувшись.

— Мой школьный товарищ, думает к нам в цех поступать.

Минаев критически оглядел узкие брюки, модную вельветовую куртку, пестрый галстук Аркадия.

— Нету у нас такой чистенькой работы, — сказал он, сразу угадав, что рабочего из этого парня не получится.

— Я и на грязную согласен, — ответил Аркадий.

— Трудкнижка с собой?