Что такое античная философия?

Нетрудно заметить, что в трактовке соотношения философского дискурса и философской жизни Адо исходит из тезиса о главенстве воли над разумом, или, если воспользоваться терминологией Канта, практического разума над разумом теоретическим. С точки зрения Адо, диалектическая взаимосвязь философского дискурса и философского образа жизни рельефно проявляется в духовных упражнениях, т.е. добровольной индивидуальной практике, подразумевающей самопреображение личности и затрагивающей все аспекты личностного существования. Использование понятия духовных упражнений позволяет, по убеждению Адо, адекватно передать специфику античной философии, опиравшейся на целостный опыт индивида и взывавшей не только к разуму, но и к воле, воображению, сердечным склонностям и т.д. Подчеркивая назидательно-преобразовательную, а не только объяснительно образовательную функцию античной философии, Адо следует нетривиальным и перспективным установкам. Новизна его исследовательской стратегии очевидна, особенно если вспомнить, что известные читающей публике истории античной философии были в своем большинстве написаны как истории философского дискурса античных мыслителей и посему обращены больше к разуму читателя, чем к его сердцу и совести. Вдохновляясь идеей философии как искусства жизни и делая главенствующим один, хотя и очень важный, аспект античной философии, Адо уделяет гораздо меньшее внимание другим аспектам такого сложнейшего духовного феномена, как античная философия. Однако ясно, что автор вынужден отвлекаться от многого, ища в античной философии ее, так сказать, специфический признак. По примеру античных философов, выступавших духовными руководителями, Адо искусно приобщает к этому поиску читателей, приглашая их к совместному уразумению действительно существенного и к сопереживанию.

Адо интересует, а порой и завораживает не только то, что античная философия сумела и успела выговорить, но и то, на что она лишь намекала, к чему «жестом» привлекала внимание и пред чем хранила благоговейное молчание[13]

. Трепетное и творческое отношение к античной мысли позволяет Адо избежать неправомерных обобщений и модернизаций, набивших оскомину историко-философских штампов, привычных, но на деле поверхностных противопоставлений. Так, Адо показывает, что мистицизм в античной философии мирно соседствовал с интеллектуализмом, а допущение некоторыми мыслителями возможности сверхразумного постижения первоначала не становилось посягательством на права разума. Эта примирительная позиция в вопросе о соотношении античного мистицизма и интеллектуализма, ставящая заслон кривотолкам о пресловутом «иррационализме» античных мистиков, вполне оправдана, особенно учитывая опыт тех античных философов (в первую очередь неоплатоников), которые имели обыкновение благодарить, а не третировать разум, исчерпавший в старании приблизиться к высочайшему свои познавательные возможности, хотя и считали себя вправе использовать и другие находящиеся в их распоряжении средства. О широте исследовательского кругозора свидетельствует и благосклонность Адо к сравнительной философии, способствующей более глубокому пониманию инвариантов общечеловеческого духовного опыта. Адо впечатляют аналогии между философскими учениями античности и Древнего Востока, и он полагает, что описанные в его книге жизненные позиции Сократа, Пиррона, Эпикура, стоиков, киников, скептиков соответствуют неким устойчивым универсальным типам, по-разному проявлявшимся в различных культурах.

Бесспорное достоинство книги Адо — ее доходчивость. Несомненная компетентность автора счастливо уживается с лаконичностью, редкой членораздельностью и завидной ясностью изложения отнюдь не простого материала. Как бы указывая на исконную изустность античной философии, накладывавшую отпечаток и на письменные философские сочинения, Адо, по-видимому, сознательно связывает письменный текст своей книги с нормами устной речи. При этом чеканные формулировки «изрекаются» так, чтобы их «записи» остались не на бумаге, а в душах. Впрочем, читателя, ожидающего от автора, что самое-самое главное непременно должно быть высказано, возможно, не будет подчас покидать ощущение какой-то недоговоренности. По-этому стоит упомянуть, что 22 мая 1991 г. Адо завершил свою лекцию в Коллеж де Франс многозначительной фразой: «Мы вряд ли можем говорить о самом важном»[14]

. Хотя Адо имел в виду прежде всего Плотина и его невыразимый опыт слияния с Единым, тем не менее этой фразой он намекал и на собственный жизненный опыт и свою убежденность в том, что в жизни всегда есть место тайне, прикосновение к которой пусть и ускользает от словесного описания, но весьма значимо в экзистенциальном смысле. Остается выразить надежду на то, что освоение глубокой и искренней книги Пьера Адо «Что такое античная философия?» станет для чуткого читателя духовным упражнением, способствующим не только его интеллектуальному, но и нравственному самосовершенствованию.

М.А. Гарнцев

Предисловие

Памяти А.-Ж. Вёльке