Структура отношений общей собственности в первобытной общине была непривычной для современного понимания. Хотя коллективные трудовые процессы были достаточно характерны для общины (например, загонная охота), большая часть деятельности в сфере собирательства, охоты (рыболовства), изготовления орудий труда покоилась на индивидуальном или мелкогрупповом труде. Соответственно орудия труда находились в индивидуальном
пользовании (за небольшим исключением - например, большие лодки для морского рыболовства), а продукты охоты, рыболовства, собирательства чаще всего не составляли общего фонда. Однако в отношении орудий труда действовал обычай свободного заимствования временно свободных орудий у любого члена общины. Существовал также обычай взаимопомощи при изготовлении сложных трудоемких изделий (например, жилищ или больших лодок).Продукты труда, будучи индивидуальной добычей, далее перераспределялись между членами общины. Обычаи, регулирующие такое перераспределение, базировались на передаче относительных излишков, временно возникавших у наиболее удачливых охотников или собирателей, тем членам общины, которые испытывали относительный недостаток
. При этом распределение было основано на принципе равнообеспеченности (а не примитивной уравнительности). Это означало учет половозрастных различий в потребностях в пище, а также приоритет тех половозрастных групп, от которых зависела добыча средств к существованию и тем самым выживание общины. Позднее сформировались обычаи, согласно которым удачливые добытчики имели право на фиксированную долю своей добычи, а остальные - лишь на излишек сверх этого, что обеспечивало заинтересованность в продуктивности охоты и собирательства. Часть относительных (временных, случайных) излишков пополняла общинные запасы. Механизм перераспределения излишков мог состоять в непосредственной передаче продуктов нуждающимся (что позднее приняло пережиточную форму прямого дарообмена). Мог существовать и обычай временного формирования общего фонда, который затем подвергался разделу (чаще всего в случае скудности совокупной добычи).
Стоит заметить, что обмен, существовавший внутри общины, вовсе не был товарным обменом - т.е. обменом продуктами частных работ, произведенными независимыми друг от друга производителями специально для реализации на рынке. Это был обмен деятельностью и ее продуктами между людьми, связанными кровными узами и общими целями выживания в общине. Этот обмен основывался не на рыночных принципах, не на стоимостной эквивалентности, а на стремлении к равнообеспеченности сородичей.
Такого рода обмен в пережиточных формах сохранялся тысячи лет, и с его остатками и сейчас можно встретиться в рамках архаических укладов, сохранившихся в хозяйственных системах целого ряда развивающихся стран. И даже в развитых обществах рудименты такого обмена есть внутри семейного хозяйства. Таким образом, нерыночный обмен имеет историю куда более долгую, нежели рынок.
Таким образом, в общине действовали отношения уравнительно-равнообеспечивающего перераспределения
продукта. Эта уравнительность покоилась на факте негарантированности индивидуальной добычи средств существования, необходимых для выживания. Поэтому выживание общины в целом требовало сглаживания индивидуальных различий в уровне добываемых средств существования, а также образования общинных запасов, чтобы обеспечить сглаживание сезонных колебаний добычи. Но даже этот механизм не давал достаточных гарантий - нередки были случаи вымирания от голода целых родов. Однако без уравнительности выживание общины вообще было бы сомнительным.