Что там, за чертой? (СИ)

Аня достала корж теста и бросила его в микроволновку размораживаться, параллельно включив на разогрев духовку. Пока тесто размораживается, она порезала мелкими-мелкими кубиками мясо, посолила, поперчила, нарезала лука и бросила все жариться на сковородку. А на другую сковородку нашинковала ялтинский лук, потерла чеснок, морковку, помидоры и поставила обжариваться уже их. Размороженное тесто выложила на смазанный противень. Кубики прожаренного мяса пошинковала помельче, смешала их с овощами и высыпала на корж. Сверху все засыпала тертым сыром и отправила в духовку.

Уф! Пока все готовится можно и кофе. Интересно, придут ли на запах Вика с Сашей, подумала хозяйка дома, но похоже они спали крепко. Вытащив пирог, Аня укрыла его полотенцем и пошла всех будить. Спят голубки. Совсем по ванильному, в обнимку, аж смотреть противно. Тоже мне, повелительница с послушным мальчиком… Хотя… Саша доверчиво зарылся носом в Викину грудь, рука его лежит на девушке как-то несмело… А Вика решительно прижала парня к себе, закинула на него ногу… но все равно.

— Сони! Хватит спасть! Завтракать пора уже — с этими словами огненная женщина начала щекотать пятки лежащих на кровати.

— Ай, Аня! Ну, перестань! Щекотно же! — бурчала девушка.

— Да ты смотрю, подруга, ревнивая! А Саша-то смотри, терпит.

— А ему ревновать и не положено, правда, Аня?

— Правда-правда, только вот вы бы шли уже в душ, а дальше завтракать, — сказала хозяйка дома.

— Только вот что, Саша, — сказала Вика, — после душа перед походом на кухню одень, пожалуйста, это… Ты был такой красивый в Анином белье. А теперь у тебя свое есть. О, ты покраснел! Ты такой милый, когда смущаешься.

— И это мне обязательно одевать? Ай! — воскликнул Саша, когда Вика ущипнула его за бочок.

— Пренепременно! Но вначале мыться.

К тому моменту, как Аня разрезала пирог и сделала всем кофе, парочка посвежевшая и окончательно проснувшаяся, наконец, появилась на кухне. Ох, как же приятно, на Сашу в таком виде смотреть! Хочется вместо еды резко нагнуть его на стол, раскрасить своими ладонями чуть прикрытые кружевными трусиками ягодицы в розовый цвет, а потом… но завтрак, вначале завтрак!

Пирог с мясом-сыром и овощами может быть и не самая полезная вещь на свете, но отменно вкусная! Женщины же, последнее время находящиеся на «голодном пайке» из-за болезни юноши, смотрели на оного юношу большим аппетитом, чем на пирог, за четвертым кусочком которого потянулся Саша.

— Миленький! Мне конечно не жалко пирога, но не слишком ли ты загружаешься? — спросила Анна, гладя юношу по бедру. — Как ты думаешь, для чего мы тебя так нарядно вырядили?

«Трахать будут!» — подумал Саша, но не с испугом, а с вожделением. Почти все опасения связанные с сексом у него отошли в сторону. Вика и Аня плохого не сделают… а если даже в какой-то момент будет страшно и больно, то он потерпит и поплачет. Главное, потом будет хорошо… очень хорошо… Подумал-то он так складно, а вот ответить так же складно не смог. Вместо этого покраснел, поперхнулся и сумел произнести только:

— Ну… наверное… это… типа…

— Вот-вот. Именно. И не только. Так-что закачивай с завтраком, мой сладкий…

… И марафон начался! Что только не происходило с Сашей в этот день всего не перечислить. Саша даже не предполагал, что наслаждения бывает слишком много, но в этот день были моменты, что он думал, то ли его затрахают до смерти, то ли он умрет от удовольствия. В последствии вспоминая этот день он понял, что все слилось в сплошной калейдоскоп.

После окончания завтрака Саша собирался помыть посуду, но Вика, видя, что аппетит в глазах подруги сменяется голодом, отпустила их вперед, сказав, что сама уберется, после чего Аня увлекла мальчика в комнату для развлечений, и тут же толкнула на кровать. Ласки женщины были жестки и нетерпеливы, и немного болезненны, и стоны Саши только тогда стали больше удовольствия чем боли, когда Аня начла ласкать Сашин член… одновременно введя пальцы в смазке в место, которое у мужчин изначально не предназначено для удовольствия, явно готовя его для принятия чего-то более внушительного, чем пальцы, что только подогревало удовольствие мальчика, но увы… оно длилось недолго. В тот момент, когда женщина одела двойной страпон на ремешках с щадящим внешним фаллосом, все переменилось не в лучшую для Саши сторону. Без лишних сантиментов его перевернули на живот и уткнув лицом в подушку легли сверху, плотно обхватив его тело руками, пресекая на корню все попытки протеста. Грудь Анны елозила по Сашиной спине, женщина введя в него конец страпона сквозь дырку трусов двигалась в нем целеустремленно, пусть и без особой нежности, но и не слишком грубо, дискомфорт хоть и был, но сочетался с удовольствием… но «Мой хвостик! Его забыли». Саше было обидно хоть плачь. Хотелось сказать «Это не честно!» В результате, когда Аня кончала, с силой выворачивая ему соски, и приговаривая «ты ж моя девочка» он действительно заплакал, и когда его перевернули на спину в его глазах были слезы. Он почувствовал себя изнасилованным, а впрочем так и было в действительности.