Кирил Бонфильоли

Дебют Маккабрея/Что-то гадкое в сарае

Трилогия Маккабрея, том 3

Перевод с английского Максима Немцова. —

Редактор Анастасия Грызунова

Kyril Bonfiglioli

Something Nasty in the Woodshed

Copyright © Kyril Bonfiglioli, 1976

Перевод © М. Немцов, 2007

Почему Charlie Mortdecai стал Чарли Маккабреем

В лучших традициях английского романа Кирил Бонфильоли подарил своему герою говорящую фамилию, и ее перевод заслуживает отдельного комментария. Изучив биографию Чарли и его славных предков, переводчик принял решение без потерь донести до русскоязычного читателя все намеки автора, и поэтому Mortdecai (очевидный кивок автора в сторону ветхозаветного героя Мордехая; фр. mort «смерть-распад») стал Маккабреем; в фамилии затаились прозвище ветхозаветных героев Маккавеев и пляска мертвецов, макабр (фр. macabre), танец о равенстве всех перед ликом смерти.

Издательство Livebook

Трилогия о Чарли Маккабрее

Не тычьте в меня этой штукой

Don't Point That Thing At Me, 1973

После вас с пистолетом

After You With the Pistol, 1979

Что-то гадкое в сарае

Something Nasty In The Woodshed, 1976

Et Amicorum[1]

Поскольку я не надеюсь дотянуть до написания еще одного романа о Джерси, вынужден просить — в алфавитном порядке: Алана, Анджелу, Барри, Бетти, Бобби, Веру, Гордона, Джин, Джоан, Джона, Дика, Мэри, Ника, Олив, Питера, Пола, Розмари, Стэнли, Терри, Топпер, Хизер, Хью и сотню прочих славных джерсийцев — принять это как пустячную благодарность за всю их доброту и терпимость. К тому же надеюсь, они возражать не станут, если я добавлю к списку черного лабрадора по имени Помпей и кенара, именуемого Берт.

Все эпиграфы сочинены Суинберном, за исключением одного — осязаемой подделки.

Ни один человек в этой книге не обладает намеренным сходством ни с какой реальной персоной: реальные люди чересчур невероятны, чтобы ими пользоваться в художественной литературе.

Почетная Полиция Джерси привыкла к тому, что над нею подтрунивают; все ее сотрудники, с кем я имел удовольствие познакомиться, справедливы, достойны уважения, разумны и шутки понимают.

Ни в коем случае не следует мне благодарить поименно всех славных жителей Джерси, отвечавших на мои бессчетные вопросы, — это будет дурное вознаграждение за их терпение.

Вымышленный рассказчик — гадкий, язвительный человек; покорнейше прошу не путать его с автором — тот кроток и добр.

Подделка Суинберна некоторым образом подписана.

1

Пока скалы сурово стоят над водою,

А ливни луга продолжают поить,

Пока не поднимутся волны прибоя,

Чтоб поля затопить и утесы разбить,

Здесь, в саду, где ничей не разносится голос,

Ни под чьею стопою не мнется трава,

Как богиня, что в храме своем закололась,

Смерть мертва.

«Покинутый сад»[2]

Острова

Семь тысяч лет назад — ну, пару месяцев туда-сюда — чертова уйма воды покинула Северное море (причина была веская, но я ее так сразу и не упомню) и залила низины Северо-Западной Европы, образовав тем самым Английский канал и действенно отгородив Англию от Франции — ко взаимному удовольствию обеих сторон (ибо не случись этого, изволите ли видеть, мы, англичане, были бы иностранцами, а им, французам, пришлось бы питаться хлебной подливой).

Немного погодя море попилило особо корявые кусочки французского побережья и отделило от материка те части, что были повыше. Получившиеся в итоге острова вы называете «Канальными», поскольку мало что смыслите: их подлинное и древнее имя — «Лезыль Норман»[3]. Их принадлежность Соединенному Королевству оспаривалась: утверждали, что все наоборот, ибо они входили в состав герцогства Нормандского задолго до того, как Вильгельм совершил в Англии все свои завоевания[4], и по сю пору остаются единственным пережитком оного герцогства. Острова рьяно преданы Короне и тамошний тост по прежнему звучит так: «За Королеву — нашего Герцога». Там повсюду правят иные — древние и причудливые — законы, везде свои конституции, а устои довольно странны. Но об этом чуть позже.

Данный остров

…называется Джерси и состоит из гранита, сланца, диорита и порфирита — как известно любому школяру. Вся конструкция несколько скособочена так, что смотрит на юг, и это, вне сомнений, полезно для климата. (Я никогда не говорю о погоде; это занятие для курортовладельцев, крестьянства и тех кротких маньяков, что предпочитают селиться на крыше Адмиралтейства.) Береговая линия запущенна и приятна так, что трудно поверить.