Что за безумное стремленье!

Сам я до тридцати с лишним лет был знаком с биологией очень слабо, разве только в самых общих чертах, поскольку свою первую диссертацию защищал по физике. Понадобилось некоторое время, чтобы освоить принципиально другой способ мышления, необходимый для биолога. Это было все равно что родиться заново. И все же подобное преображение не так уж трудно совершить, и оно безусловно стоит затраченных на него усилий. Чтобы рассказать о своем пути в науке, для начала мне следует бегло очертить историю моего детства и юности.

1. Пролог: детство и юность

Я родился в 1916 г., в разгар Первой мировой войны. Мои родители, Гарри Крик и Анна-Элизабет Крик (в девичестве Уилкинс), были выходцами из среднего класса, проживавшими под Нортгемптоном, в центральной Англии. В то время основу промышленности Нортгемптона составляло кожевенное и обувное производство, так что даже местная футбольная команда называлась «Кобблерс»[4]

. Отец со своим старшим братом Уолтером управляли обувной фабрикой, основанной дедом.

Родился я в домашних условиях. Мне это известно благодаря занятному инциденту, связанному с моим рождением. Хотя мама не была по-настоящему суеверной, она любила поддерживать некоторые обычаи, имеющие привкус суеверия. Например, каждый Новый год она старалась добиться того, чтобы первый гость, переступивший наш порог, оказался темноволосым, а не блондином. Этот обычай – не знаю, сохраняется ли он в наши дни – называется «первый гость» и, как считается, приносит удачу в наступившем году[5]. После моего рождения она велела своей младшей сестре Этель вынести меня на крышу дома. Мама надеялась, что эта небольшая церемония послужит залогом моего «восхождения на вершину» в будущем. Суеверные традиции говорят о своих носителях больше, чем те сами подозревают, и эта семейная легенда отчетливо свидетельствует о том, что моя мама, как многие другие матери, имела большие планы на своего первенца еще до того, как я проявил сколько-нибудь заметные признаки характера или способностей.

О своем раннем детстве я почти ничего не помню. Я даже не помню, как меня учила читать тетя Этель, учительница по профессии. На фотокарточках я выгляжу самым обыкновенным ребенком. Мама любила говорить, будто я похож на архиепископа, но я не уверен, что она хоть раз видела архиепископа – она была не католичкой и даже не англиканкой. Впрочем, возможно, она видела фотографию в газете. Маловероятно, что в возрасте четырех-пяти лет я походил на столь почтенную особу. Подозреваю, она имела в виду, но стеснялась сказать прямо, что я похож на ангелочка: льняные волосы, голубые глаза, «ангельское» выражение беззлобного любопытства, – но, возможно, этому сопутствовало кое-что еще. Одилия, моя теперешняя жена, хранит медальон той поры, подаренный моей мамой. В нем две маленьких круглых раскрашенных фотографии – меня и моего младшего брата Тони. Однажды я сказал ей, что, судя по снимку, в детстве я был ангелочком. «Не совсем, – возразила она, – посмотри, какой пронзительный взгляд». Она знала, о чем говорит, – за долгие годы нашего совместного брака этот критический, вопрошающий взгляд не раз обращался на нее.

Не считая фотографии, единственной подсказкой, каким я был в раннем детстве, может послужить Майкл, мой сын от первой жены – Дорин. Примерно в том же возрасте он какое-то время жил у моей мамы. Я обратил внимание, что не раз, когда она ему что-то объясняла, он отвечал: «Это же неправильно». Озадаченная бабушка переспрашивала: «Почему?» – и Майкл давал простое логическое объяснение, очевидным образом правильное. Подозреваю, что и я в детстве выдавал маме подобные реплики – что было нетрудно, поскольку у нее не было склонности к точному мышлению, – и ее это одновременно смущало и восхищало. В любом случае, мне ясно, что мама полагала (как многие мамы), что ее старший сын наделен исключительными талантами, и, будучи представительницей почтенного среднего класса, сделала все возможное для того, чтобы эти таланты взрастить.

Очевидно, для того чтобы отделаться от моих постоянных вопросов об окружающем мире (поскольку у обоих моих родителей не было никакой научной подготовки), мне купили «Детскую энциклопедию» Артура Ми. Она издавалась выпусками, так что в каждом томе искусство, наука, история, мифология и литература были свалены в кучу. Насколько помню, я жадно читал всё, но больше всего меня привлекали естественные науки. Как устроена Вселенная? Что такое атомы? Откуда все берется? Я запоем глотал объяснения, наслаждаясь их неожиданностью на фоне повседневного мира вокруг меня. Как удивительно делать такие открытия! Вероятно, именно тогда, в столь раннем возрасте я и решил стать ученым. Но я предвидел одну закавыку. К тому времени, когда я вырасту – казалось, что это будет так нескоро! – всё на свете уже откроют. Я поделился своими опасениями с мамой, которая ободрила меня. «Не переживай, зайчик, – сказала она. – Тебе еще будет что открыть».