Что за девушка

Нет смысла пытаться.

ИЗМОТАННАЯ ДЕВУШКА

ДЕВУШКА С БУЛИМИЕЙ

ПОПУЛЯРНАЯ ДЕВУШКА

ЕГО ДЕВУШКА

— Майя, — говорит он. Он не повышает голоса. Он знает, что я его слышу.

Я оборачиваюсь.

ДЕВУШКИ

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Понедельник, 10 апреля

ТРЕВОЖНАЯ ДЕВУШКА

Она меня бросит.

Я уверена.

Я же вижу.

Ладно, хорошо, мне всегда кажется, что она вот-вот меня бросит. Особенно ночью. В кровати. Когда не уснуть. Как сейчас. Может, с утра все будет нормально.

А может, на этот раз все не так. Может, на этот раз я не воображаю и она действительно ответила на мое пожелание спокойной ночи не так быстро, как раньше. А когда ответила, то так коротко: «Спокойной». Ни «зайка», ни «целую», ни «сладких снов».

И дело не в последнем сообщении, думаю я, поворачиваясь и (снова) поправляя одеяло. Уже за полночь. Мне вставать через шесть с половиной часов. Если я просплю (снова), то опоздаю (снова). Так вот, я готова поклясться, что Тесс гораздо реже, чем я, начинает разговор. И строит планы. Это всегда делаю я:

— Тесс, может, поужинаем в субботу?

— Тесс, я соскучилась по тебе, пока обедала. (В школе мы никогда не обедаем вместе. Может, если бы я была из тех, кто обедает в школе со своей девушкой, Тесс не собиралась бы сейчас меня бросить.)

— Тесс, ты сегодня после забега такая красивая, я загляделась. (Тесс входит в школьную команду по бегу.)

— Тесс…

— Тесс…

— Тесс…

Минуты бегут, и вот уже до подъема всего шесть часов. Я вот что хочу сказать: кто вообще придумал выражение «не заметил, как заснул»? Засыпать тяжело. Нужны усилия. Концентрация.

А я не могу сейчас сосредоточиться на сне, потому что все мои мысли только о Тесс.

Я была сто лет в нее влюблена, когда мы наконец поцеловались на одной вечеринке. У нее такая идеальная кожа (никогда не видела на ней ни прыщичка) и прическа афро, которая прибавляет ей роста, а с ее ста семьюдесятью она и так ощутимо выше меня. Я-то всего лишь сто пятьдесят с хвостиком. И мои прямые как палки темно-коричневые волосы до подбородка точно ничего к этим сантиметрам не добавляют.

Не могу перестать думать о том, как она со мной порвет. Когда она это сделает. Где. Что скажет. Меня раньше никто никогда не бросал — со мной раньше никто никогда не встречался, так что мое представление ограничено сериалами и статьями из глянцевых журналов.

Перед тренировкой по бегу, вечером в понедельник (уже сегодня): «Дело не в тебе, дело во мне».

После уроков в среду: «Мне нужно время».

Перед уроками в пятницу: «Я влюбилась в другую».

От этих мыслей у меня начинают трястись руки, так что я пытаюсь переключиться на другое: наш первый поцелуй, наше первое свидание (после первого поцелуя), первый раз, когда мы взялись за руки (после первого свидания), первый раз, когда она назвала меня зайкой (после того, как мы взялись за руки), первый раз, когда мы сказали друг другу «я люблю тебя» (после того, как она назвала меня зайкой).

Все у нас было наоборот. Как бы мне хотелось начать заново, теперь по порядку: сперва пойти на свидание, потом взяться за руки, потом поцелуй, потом «я тебя люблю» и только потом всякие зайки и солнышки.

Но мысли о том, что все нужно было делать по порядку, перетекают в мысли о том, что пошло не так, а потом в мысли о том, что Тесс скоро меня бросит, а от этого снова начинают трястись руки. Я знаю, что может их остановить, но мне больше нельзя этого делать.

Это не всегда было проблемой — началось всего пару месяцев назад, но меня никогда нельзя было назвать… беззаботной. Я никогда не была из тех девушек, кому все равно, что о них думают окружающие.

Наоборот, я зациклена, одержима (даже диагноз поставлен) тем, что обо мне думают окружающие. Каждую ночь — не только сегодня — я лежу в постели и повторяю про себя каждое слово, которое сегодня сказала (мне повезло родиться с замечательной памятью, так что я отлично помню, что именно говорила), и гадаю, кого я могла обидеть, что могла сделать не так, какие ужасные последствия ждут меня, мою репутацию, — что, если об этом как-то прознают в Стэнфорде и это повлияет на мое поступление? И пусть до него еще девять месяцев.

Я из тех девушек, кто каждый день за обедом будет осторожно поглядывать на все соседние столики, гадая, что знают люди, чего не знаю я, с абсолютной уверенностью в том, что все вокруг говорят обо мне, смеются надо мной, обмениваются понятными только им шутками и тайными рукопожатиями (метафорическими, конечно), которых я никогда не пойму.

Доктор Крейтер сказала, что дрожь в руках — это предупреждающий сигнал. Так у мамы начинает рябить в глазах, если приближается мигрень. Это называется аурой.

После первого сеанса доктор Крейтер хотела выписать мне лекарства против тревожности (диагноз — генерализованное тревожное расстройство, обсессивно-компульсивное расстройство (ОКР), самоповреждение), но я умоляла родителей дать мне попробовать справляться без таблеток. Они согласились на испытательный срок в три месяца: три месяца без происшествий — и никаких таблеток.