Что же со мной такое?

6.   В большинстве случаев страдание характеризуется пассивностью. Выйти из пассивного состояния — значит стать активным и отказаться от роли жертвы. Занять активную позицию в данном контексте означает взять на себя ответственность и «приняться за дело». По моим наблюдениям, в случае семейных переплетений, где имеет место вина в предыдущих поколениях (убийство, санкционирование убийства, лишение собственности и т. д.), страдающим особенно трудно стать активными. Для этих случаев характерны такие симптомы, как безуспешность и безработица. Сохранение роли жертвы нужно этим людям для того, чтобы «не стать таким, как отец или дед».

7.   В весьма спорной интерпретации страдание способно восстанавливать собственную невиновность. Боясь признать свою вину, человек «прячется» в роль жертвы и внешне снова становится невиновным. В качестве примера можно указать на роль многих людей в Третьем рейхе, которые после войны объявили себя жертвами, которые «были тут ни при чем». Эта позиция стала почти массовым феноменом и долгое время признавалась обществом. Такое отрицание собственной вины преступниками приводит к новым страданиям в следующих поколениях.

8.   Часто случается так, что, компенсируя непризнанную вину преступников-предков, представители уже следующих поколений испытывают беспочвенное чувство вины. Такие переплетения приводят к тому, что эти люди упорно остаются в роли жертвы. Отказавшись от этой роли, из лояльности к жертвам предков человек чувствует себя предателем. Только когда он допустит в своей душе любовь к преступнику, он сможет оставить его поступки на его совести. Тогда исчезнет и необходимость жертвовать собой.

Что касается потомков жертв, то из лояльности к предкам они тоже остаются в роли жертв. Их симптомы аналогичны: тяжелые формы болезней и депрессия.

В каждой из приведенных выше ситуаций страдающим можно задать вопрос: «Что будет после того, как страдания закончатся?» Прекращение страданий всегда связано с некими последствиями, которые нельзя не учитывать.

Приведу два примера.

Состоянию «я страдаю, потому что у меня скучная работа и маленькая зарплата» можно положить конец, сменив место работы. Если это связано с необходимостью переезда, на что человек пойти не готов, то ему проще продолжать страдать, чем собрать чемодан.

Если депрессия стала причиной досрочного выхода на пенсию, то с выздоровлением человеку придется вернуться на работу и, соответственно, лишиться права на получение пенсии. С материальной точки зрения его положение может ухудшиться, поэтому, вполне вероятно, он предпочтет страдать и дальше.

«Страдать легче, чем решать», — говорит Берт Хеллингер.

Смысл болезни

Я убеждена, что в любом симптоме и любой болезни можно найти свой смысл. Однако этот смысл не универсален, он всегда субъективен и зависит от ситуации пациента и его отношений в системе. Поэтому, например, головную боль нельзя однозначно объяснять тем, что ты над чем-то «ломаешь голову». Головная боль может означать самые разные вещи, в зависимости от того, при каких условиях человек ее испытывает и какие последствия это имеет для него и его окружения. Смысл, заключенный в болезни, невозможно обобщить, он всегда индивидуален. Я даже готова пойти дальше и сказать, что пациент сам способен найти в своей болезни некий смысл. Помочь увидеть и осознать эту осмысленность может метод семейной расстановки.

В работе со смыслом симптома или болезни существуют определенные базовые правила (но не схема!) того, как превратить эту осмысленность в целительную силу. Поиск смысла болезни часто понимают превратно (в соответствии с нашим современным принципом оплаты по труду): «Раз уж ты болен, изволь кое-чему научиться».

В некоторых ситуациях подобная навязанная схематичная осмысленность может только усилить чувство вины и ничего больше. Смысл, который я видела и ощущала во время семейных расстановок, намного шире. Он является выражением переплетений, возникающих из любви. То есть это нечто совершенно иное, нежели «изволь научиться» в смысле «изволь сделать».

Болезнь и смерть

Принципиально важно, является ли болезнь потенциально смертельной (например, рак) или она «всего лишь» причиняет страдания (например, нейродермит). Разница заключается здесь в осознании конечности жизни: потенциально смертельные заболевания всегда серьезнее, поскольку они ближе к смерти. Как правило, можно сказать, что чем серьезнее заболевание, тем глубже переплетение и тем сильнее лояльность по отношению к системе. Терапевтические возможности в таких случаях ограничены, поэтому мне пришлось научиться с уважением относиться к тому, что невозможно изменить, хотя, как врачу и терапевту, это всякий раз дается мне с огромным трудом.

В случае тяжелого, возможно даже смертельного, заболевания принятие «того, что есть» способно оказать благотворное влияние. Пусть исцеление невозможно, но в позиции пациента может произойти решающая перемена. Признав, что эта болезнь ведет к смерти, оставшееся ему время человек проживает намного интенсивнее, яснее и богаче.