Что же тут сложного?

И вот так у нас с ней последние полтора года. Той маленькой девочки, отчаянно старавшейся угодить, того ангелочка с плаката мыла “Пирс”, крохи, приглашавшей меня на чаепитие в игрушечный домик, больше нет. Ей на смену пришла раздраженная и раздражающая юная женщина, которую, похоже, нервирует каждое мое слово – а порой кажется, что и само мое существование. “Ты меня бееесишь”, – говорит мне она. И еще: “Отстань. Успокойся!”

“Не парься, мам, я уже не маленькая”.

Не париться? Извини, детка, я твоя мама, это входит в мои профессиональные обязанности.

Мои гормоны успокоились, а дочкины как раз разбушевались. Из-за них ее мотает туда-сюда, и нам всем волей-неволей приходится ловить эту волну. А теперь, после случая с белфи, стало в десять раз хуже. Последние три дня Эмили со мной практически не разговаривает, а стоит мне заикнуться о произошедшем, тут же убегает наверх, вот как сейчас, и запирается в туалете. Если же я стучу в дверь, отвечает, что у нее начались месячные, ее тошнит или болит живот, но, судя по количеству оставшихся тампонов, месячные у нее только что закончились. Я так и не сказала Эм, что поручила Джошу Рейнольдсу “найти и уничтожить улики”, как он это называет. Мне до смерти хочется знать, как ее после всего встретили в школе, но ведь не выяснишь, раз она со мной не разговаривает. Словно это я виновата, что весь шестой класс, школьный хор и три миллиона пользователей фейсбука видели фото ее голой задницы, да еще с хэштегом #жопафлаг. Я догадываюсь, что она срывает на мне злость и отчаяние. Если верить книге “Как воспитывать подростков в цифровую эпоху”, дочь знает, что я люблю ее безусловной любовью, а следовательно, принимаю и такой. Умом я это понимаю. Но ее отношение все равно ранит. Никто не способен причинить мне такую боль, как Эмили.

07:30

К завтраку Эм спускается в полном боевом раскрасе, длинные черные стрелки в уголках глаз придают ей сходство с Клеопатрой. Выглядит она шикарно – или как малолетняя потаскушка, это уж как посмотреть. Держи себя в руках, Кейт, не обращай внимания.

– Мам!

– Да, милая.

– Лиззи с девчонками на ее день рождения идут на концерт Тейлор Свифт.

– Она, часом, не родственница Джонатана? – не поднимая глаз от айпада, интересуется Ричард.

– Какого Джонатана?

– Свифта. Известного сатирика восемнадцатого столетия. Автора “Приключений Гулливера”, – поясняет Рич.

– Мам, пожаааалуйста, купи мне билет! Тейлор Свифт такая клевая, лучшая певица в мире. Иззи и Биа идут. Все идут. Ну маааам.

– Не у тебя же день рождения, – вставляет Бен, не отрываясь от телефона.

– А ты вообще заткнись! Дебил малолетний. Мааам, скажи Бену, чтобы прекратил!

– Эмили, не пинай брата.

– Джонатан Свифт писал, что детей лучше всего сварить и съесть, – бормочет себе под нос Ричард.

Порой мужу неожиданно удается меня рассмешить, и я вспоминаю, за что его полюбила.

– И в чем-то Свифт был прав. – Я ставлю яичницу на стол. Сэндвич с беконом Ричард запивает каким-то подозрительным энергетиком, похожим на тот лиловый раствор, которым мы поили детей от обезвоживания после рвоты. – Эмили, доченька, ну съешь хоть что-нибудь.

– Вы ничего не понимаете! – “Доченька” с таким отвращением отпихивает тарелку с яичницей, что та слетает со стола и разбивается вдребезги, заляпав терракотовую плитку густым желтком. – Все пойдут в “О2” на Тейлор Свифт. Так нечестно. Почему мы такие бедные?

– Мы не бедные, Эмили, – медленно произносит Ричард вкрадчивым пастырским тоном, которым заговорил с тех пор, как пошел переучиваться на психолога. (О господи, только бы не начал читать лекцию о Южном Судане.) – Дети в Сомали…

– Ладно! – перебиваю я, чтобы не слушать, как Рич городит лицемерную чушь. – Мамочка вот-вот найдет работу, так почему бы тебе и правда не пойти на Тейлор Свифт.

– Кейт!!!

 – рявкает Ричард. – Мы же условились: никаких переговоров с террористами!

– А мне что? – канючит Бен, подняв глаза от телефона.

Ленни, улучив момент семейной ссоры, подъедает с пола яичницу, дочиста вылизывая плитку.

Ричард рассердился справедливо. Мы ведь договорились экономить, а билеты дорогущие, но я чувствую, что Эмили расстроилась – а то и запаниковала, мне показалось или в ее глазах мелькнуло отчаяние? – не только из-за Тейлор Свифт. Девицы, о которых она упомянула, – из той группы в снэпчате, куда Лиззи Ноулз выложила белфи. И Эмили ни за что на свете не хочет пропустить их тусовку. И если уж Рич каждую неделю выбрасывает полтораста фунтов на разговоры о себе, а из-за новых брекетов Бена нам вообще придется перезаложить дом, неужели мы не найдем денег, чтобы порадовать Эмили?

07:54

Дети ушли наверх, чтобы почистить зубы и собрать вещи, Ричард ненадолго отрывается от велосайта, замечает меня – как человека, а не секретаршу и не прачку, которая стирает его лайкру, – и говорит:

– Я думал, у тебя сегодня тренировка.