Что же тут сложного?

– Кто еще из мужчин может позволить себе подобную роскошь? Неудивительно, что у тебя в группе одни женщины. Жены богатых мужей, которые их содержат, пока те два года учатся и ни черта не зарабатывают, да еще ходят к психологу и платят за это бешеные деньги.

Я понимаю, что это удар ниже пояса, но меня ослепила обида на то, что со мной обошлись так несправедливо, и тревога за Эмили, сердце мое рвется на части, потому что я снова отказала Джеку, дабы сохранить семью, ту самую, которую Ричард теперь бросает из-за беременной эльфийки.

– Кстати, сколько этой твоей Джоэли лет – двенадцать?

– Вообще-то ей двадцать шесть.

– Господи, да она же в два раза тебя моложе! Какая пошлость.

Меня понесло. Ну а какая еще жена приняла бы выбор Ричарда? Какая жена в самый разгар климакса, когда и без того хреново, устроилась бы на нервную работу на полный день, чтобы ее муж “наслаждался жизнью здесь и сейчас” и протирал своей костлявой задницей подушку для медитации? А эти его долгие отлучки? Пропустил концерт Бена, потому что практиковался с Джоэли в осознанности. Предоставил мне в одиночку заботиться о его родителях, моей маме, наших детях. Тратил наши деньги – мои деньги – на свои сраные велосипеды.

– Что ты вообще для нас сделал?!

– Ты несправедлива. – Мой упрек в прямом смысле слова сбивает Ричарда с ног, и он валится в кресло возле “Аги”. – Я продал свой второй велосипед, чтобы оплатить терапию.

– Ты продал велосипед? Когда же это?

– Летом, Энди из клуба. Он дал мне за него четыре штуки.

Ричард продал свой второй велосипед?

(Рой, здесь что-то не так. Что я должна помнить про велосипед Ричарда? Что-то с ним такое связано. Пожалуйста, найди. Я не знаю, что именно, но это очень важно.)

Ленни заходится яростным лаем и даже скалится на Ричарда. Я сажусь на пол и обнимаю пса за шею.

– Зря мы завели эту чертову собаку, – говорит Ричард, и это его замечание окончательно подтверждает гибель нашего брака. Я даже не тружусь отвечать. Глажу моего верного друга, а он порывисто лижет мне лицо.

Самое странное, что я практически ничего не чувствую. Ни из-за Джоэли. Ни из-за близнецов. (Близнецы? Я тогда сказала Элис, что мужчины уходят и у них в новых отношениях рождаются близнецы. Вот уж не думала, что это случится со мной.) Безусловно, я потрясена и расстроена, что нашему браку пришел конец, но даже в первом порыве ярости и боли понимаю, что меня это не убьет. Правда в том, что я уже давно живу одна, а нашей с Ричардом близости и след простыл. Может, поэтому я так долго не могла сообразить, что к чему, и не догадывалась, что у них с Джоэли? При том что у Ричарда она не сходила с языка – может, он даже хотел, чтобы я заметила и потребовала объяснений, но мне уже не было до него дела. Мне было так одиноко, что я мысленно призывала Джека, мечтала о том, как он снова напомнит о себе. И вот теперь прогнала его навсегда.

(Да, Рой, в чем дело?) Всплывает воспоминание. Что-то важное, жизненно важное. Что-то, что я пыталась поймать, облечь в слова. Что-то насчет велосипеда Ричарда. Мой верный старый библиотекарь несет мне это воспоминание, я слышу, как он шаркает тапками по моей памяти; он почти здесь. (Давай же, Рой, ты справишься. Что там с этим велосипедом?)

– О господи, как же я была слепа.

– Ты и не должна была узнать о Джоэли, – отвечает Ричард, но я заливаюсь слезами, однако оплакиваю вовсе не наш брак.

– Да плевать мне на твою Джоэли. Неужели ты не понимаешь? Я из-за Эмили. Эмили сказала, что упала с твоего велосипеда.

– Правда?

– Да. Но она не могла с него упасть, потому что никакого велосипеда уже не было. Ты его продал. Эмили меня обманула. Ее ноги. Порезы на ногах. – Я зажмуриваюсь и вижу их как сейчас: частые, будто соломинки на крыше, один за другим, ровные, глубокие и сильные. Дура я, дура. Ну разумеется, ни с какого велосипеда она не падала. Как же я сразу не догадалась?

– Кейт?

– И порезы у нее были вовсе не из-за того, что она упала с велосипеда. Мистер Бейкер мне говорил, что треть девушек из параллели Эмили страдают от депрессии или наносят себе раны. Он мне говорил, а я не слушала. Мне и в голову не могло прийти, что Эмили станет себя резать, я бы в жизни не догадалась.

– Ничего не понимаю. – Ричард делает шаг ко мне, протягивает руку, явно испугавшись за Эмили, но боится ко мне прикоснуться, словно я горю.