Чудеса Антихриста

Все скоро увидели в Диаманте, что жена дона Ферранте, донна Микаэла, была просто ребенком. И, несмотря на свою внешность светской дамы, она просто-напросто была ребенок. Да и ничего другого нельзя было ожидать после той жизни, которую она вела.

Жизнь она знала только по театрам, музеям, балам, прогулкам, скачкам, а ведь все это — места для развлечений. Она никогда не выходила одна на улицу; никогда не работала. С ней никто никогда не говорил серьезно. Она еще ни разу не была ни в кого влюблена.

Переехав в летний дворец, она забыла свое горе так же быстро и легко, как забывает ребенок. Оказалось, что она обладаем и фантазией ребенка, которая превращает и переделывает все окружающее.

Старый, грязный сарацинский городок Диаманте казался донне Микаэле раем. Она говорила, что нисколько не удивилась, когда дон Ферранте подошел к ней на площади и потом посватался за нее. Ей казалось вполне естественным, что так и должно было происходить в Диаманте. Она сразу увидала, что Диаманте такой город, где богатые мужчины отыскивают бедных и несчастных синьорин, чтобы ввести их госпожами в свои черные дворцы из лавы.

И летний дворец понравился ей. Выцветший столетний ситец, которым была обита мебель, рассказывал ей целые истории. И она находила глубокий смысл в любовных сценах, которые разыгрывались на стенах между пастухами и пастушками.

Она сейчас же открыла и тайну дона Ферранте. Он совсем не был простым купцом в уличке маленькаго города. Это был честолюбивый человек, который копил золото, чтобы скупить владения предков на Этне, дворец в Катании и замок в горах. И если он носил короткую куртку и колпак, как простой крестьянину, то только для того, чтобы скорее выступить испанским грандом и князем Сицилии.

С того дня, как он женился, дон Ферранте каждый вечер надевал бархатную куртку, брал гитару, становился на лестнице, ведущей на хоры в музыкальной зале летнего дворца, и пел канцоны. И, когда он пел, донна Микаэла воображала себе, что она замужем за самым благородным человеком всей прекрасной Сицилии.

Через два месяца после свадьбы донны Микаэлы отец ее вышел из тюрьмы и поселился у дочери в летнем дворце. Ему понравилось в Диаманте, и он скоро сошелся со всеми. Он охотно беседовал с пчеловодами и виноградарями, которых встречал в café Europa, и ему доставляло удовольствие каждый день ездить верхом по склонам Этны «отыскивать древности».

Но дочери своей он все еще не простил. Хотя и жил в ее доме, но обращался с ней как с чужой дамой и не выказывал никакой любви. Донна Микаэла оставляла его в покое и делала вид, что ничего не замечает. Она не могла принимать его гнев серьезно. Этот старик, которого она так любит, думает, что может ненавидеть ее всю жизнь. Ах, он не знал ни ее, ни себя самого! Она любила сидеть и мечтать о той минуте, когда он почувствует себя побежденным, придет к ней и выскажет свою любовь.

Донна Микаэла стояла однажды на балконе и кивала отцу, который выезжал из дома на маленьком гнедом пони; в это время дон Ферранте поднялся наверх из своей лавки, чтобы поговорить с ней. И дон Ферранте сообщил ей, что ему посчастливилось устроить ее отца в «Братство Святого Сердца» в Катании.

И, хотя дон Ферранте выражался вполне ясно, донна Микаэла, казалось, не понимала его.

Он должен был повторить, что ездил накануне в Катанию и что ему удалось устроить кавальере Пальмери в одно Братство. Он должен переехать туда через месяц.

Она только повторяла:

— Что это значит? Что это значит?

— Ну, — сказал дон Ферранте, — разве мне не может надоесть выписывать твоему отцу дорогое вино с материка и разве у меня самого не является иногда желания покататься на Доменико?

Сказав это, он собирался уйти. О чем же еще было говорить…

— Но скажи же мне, что это за братство? — спросила она. — Какое братство?

— Ну, там живет много стариков.

— Бедных стариков?

— Ну, разумеется не богатых!

— И у каждого, наверное, нет отдельной комнаты?

— Нет, но у них большие общие спальни.

— И они едят из жестяной посуды на непокрытых столах?

— Нет, посуда фарфоровая!

— Но без скатертей?

— Боже мой, был бы только стол чистый!

Он прибавил, чтобы успокоить ее:

— Там живет много порядочных людей. И, если хочешь знать, они не без колебания приняли в него кавальере Пальмери.

С этими словами дон Ферранте вышел.

Жена его была очень огорчена и рассержена. Ей казалось, что она вдруг потеряла все свое знатное положение и превратилась в жену обыкновенная купца.

Она говорила громко, хотя никто и не слышал ее, что летний Дворец — большой, безобразный, старый дом, а Диаманте — ничтожная жалкая дыра.

И она, разумеется, не допустит, чтобы отец ее уехал. Дон Ферранте напрасно так уверен в этом!

После обеда дон Ферранте собрался идти в café Europa играть в домино и стал искать шляпу, но донна Микаэла взяла его шляпу и пошла проводить его по галерее, ведущей вокруг двора. Когда они отошли от столовой, так что отец не мог их слышать, она живо спросила:

— Что ты имеешь против моего отца?

— Он мне очень дорого стоит.

— Но ведь ты богат!

— Откуда ты это взяла? Разве ты не видишь, как я тружусь?