Чудеса и трагедии чёрного ящика

Примеров тому тысячи. Спасая глаз от струйки воздуха, мы на мгновение закрываем его – инстинкт безопасности, сохранения важнейшего органа чувств работает безотказно. Если вдуванию воздуха несколько раз будет предшествовать какой-нибудь звук, наш мозг довольно быстро свяжет два эти события, и теперь уже только при звуке мы будем привычно закрывать глаза. Установилась временная связь – условный рефлекс. Павлов работал с собаками. Дают мясо – у собаки выделяется слюна. Перед кормлением несколько раз вспыхивает лампочка. Теперь только вспыхивает лампочка – у собаки уже течет слюна. Из цепочек (порой очень сложных) таких временных связей и состоит значительная часть взаимоотношений мозга с окружающим миром. Значительная, но не вся. И притом самая элементарная.

Павлов и его ученики говорили: жизнь любого живого существа – постоянное уравновешивание со средой, ответы и реакции на ее запросы и требования. Меняющийся мир непрерывно воздействует на органы чувств живого существа, а информация о событиях, пробуждая многочисленные, ранее возникшие временные связи, определяет поступки и действия животного или человека. Это и в самом деле объясняло очень многие проявления деятельности мозга. Было положено фундаментальное начало экспериментальных исследований.

В эти же годы работал другой великий исследователь – гордость русской науки Бехтерев. Его недаром называли Нестором мировой неврологии: он наметил первые пути исследований почти во всех областях и видах знания о мозге. С его именем неразрывно связана история анатомии мозга (проводящие пути и центры головного и спинного мозга до сих пор изучают во всем мире по Бехтереву), такое же влияние оказал он на развитие электрофизиологии мозга, психологии и психиатрии, нейрохирургии и социальной психологии. После большого перерыва это он возобновил в России лечение гипнозом, сделав его достоянием науки. Многие его идеи и наблюдения явились стартовой площадкой современных экспериментов и теоретических построений. Его талант и энергия оправдывали и утоляли многообразие и разбросанность интересов.

Однако – что не менее важно – наукой не исчерпывалась эта высокая личность.

Естествознанию в России вообще повезло. Талантливейшие люди обращались к нему как к системе идей и мировоззрению, с необходимостью ведущим страну к просветлению и социальным переменам. И психологию, психиатрию как специальность молодой Бехтерев выбирал вполне сознательно, ибо тоже видел, чувствовал их «наибольшую связь с общественной жизнью страны» (фраза из его автобиографии).

В двадцать девять лет профессор, в тридцать шесть – директор крупнейшей в стране клиники душевных болезней в Петербурге, вскоре академик, автор двухсот научных трудов (всего их было свыше шестисот), опытнейший диагност, знаменитый врач. На таком уровне за отсутствием крупных внешних событий жизнеописание ученого как человека обычно прекращается, уступая место календарному перечню работ и калейдоскопу дискуссирующих, чисто научных идей его времени.

Бехтерев явил редчайшую разновидность мужества – смелость оставаться подлинным гражданином своей страны в годы, когда в науку прятались, заслоняясь от происходившего вокруг. Конец девятнадцатого – начало двадцатого века. Гниющее самодержавие яростно сопротивлялось неумолимому движению времени. Любая разновидность протеста засекалась, каралась, преследовалась. Бехтерев спокойно мог бы заниматься чистой наукой, усмиряя гражданскую совесть удобными соображениями о том, что и это – работа на прогресс. И, возможно, более перспективная.

Но тогда он не был бы Бехтеревым.

Он выступает с просветительскими докладами, стержень которых – многократно повторяемая мысль: «Главное условие культурной жизни народа – его свобода: умственная, экономическая и политическая; только при этих условиях народ может развить свои силы и свой национальный гений». Он спасает жизнь революционеру Кропоткину, предупредив его о готовящемся покушении. Он отказывается подавать списки студентов, бросающих лекции для сходок. Он выступает на научном съезде с такой речью об условиях полноценного развития личности, что в зал вводится полиция и съезд закрывают. На другом съезде, отлично зная, что в зале специально присутствует полицейский наблюдатель, он анализирует причины самоубийств, открыто обвиняя в них государственную систему. Когда правительство в целях раздувания национальной розни (если обозначен внутренний враг, управлять легче) устраивает позорно знаменитый процесс Бейлиса, Бехтерев тончайшей научной экспертизой проваливает сфабрикованное обвинение, зная наперед, что этим безнадежно ломает свою карьеру. И получает ожидаемое: его принуждают к отставке, не утверждают президентом созданного им же Психоневрологического института. А потом и вовсе закрывают институт. Сразу после Октября Бехтерев первым (!) среди русских ученых начинает безоговорочное сотрудничество с молодой Советской властью.

О мужестве в науке нам доведется говорить и ниже. Об этом написаны целые тома, совершенно не исчерпывающие проблему.