Чудеса в ассортименте

Несмотря на то что лишь малую часть присутствующих волновал портрет Идореллы Маядскальской, невероятную радость ощутили абсолютно все. Журналисты тут же защелкали своими камерами, полезли за разъяснениями. Директор пытался понять, радоваться ему или ждать беды, поэтому отвечал невпопад, выдавая перл за перлом, чем приводил окружающих в ужас, а газетчиков в восторг. Зирмунд Пжерский продолжал что-то громко вещать, кажется, уже рассказывал всем и каждому про уникальность вновь обретенного портрета. Остановить его смогла только следующая мысль:

– Принц! Мой принц! Я должен ему рассказать!!!

К моменту, когда Зирмунд Пжерский добрался до Лаужер-она Маядскальского, вся столица уже знала о случившемся. Две из трех самых популярных газет города посвятили этому событию спецвыпуски. Заголовками вроде «Чудесное обретение прекраснейшей из картин!», «Сенсационное открытие – пропавший портрет Идореллы Форевской висел у всех на виду!», «Свершилось! Портрет Идореллы Маядскальской спустя три года все же добрался до Аногиля!» пестрели все газетные передовицы.

На следующее утро Вивьен получила роскошный, невероятно изысканный букет роз. К ним была приложена записка: «Благодарю за помощь в моих поисках». Без подписи. Однако ни у кого не возникло ни капли сомнения в авторстве послания.

– Ну что ж, – пошутила Ульрика, – теперь у тебя есть образец почерка не только секретаря, но и самого принца.

– А подпись он разумно не поставил, – хохотнул Ренс, заглянув в записку.

– Розы куда? – посмеиваясь, спросила помощница. – Домой заберешь? Или в мастерскую?

Вивьен оглядела идеальный букет.

– Зачем он мне дома или в мастерской? Поставь тут где-нибудь. Пусть посетители любуются.

Девушка поймала какой-то совершенно особый взгляд Эрни. Он очень мягко и довольно улыбался.

– Позволь пригласить тебя в «Шарм любви», – тихо произнес сыщик.

Фаргелон звал Вивьен в то самое кафе, которое по праву считалось самым романтичным местом в городе и куда ходили только влюбленные.

В ту ночь они танцевали там до утра.