Чудо

Сидя за своим письменным столом на третьем этаже здания АПИ, расположившегося на улице Итальянцев, Лиз Финч закончила писать самую, пожалуй, необычную заметку в своей жизни, распечатала текст и, скрепив листы, понесла материал в крохотный стеклянный кабинет Билла Траска.

Траск в рубашке с закатанными рукавами восседал в массивном деревянном Кресле и делал пометки в свежем номере «Фигаро», выискивая намеки на сенсации. Как всегда, Лиз засмотрелась на его шевелюру. Он зачесывал волосы на манер своего идола, культового журналиста двадцатых годов X.Л. Менкена из Балтимора. Вот только Траску такая прическа шла, как корове седло. Интересно, подумала Лиз, какого мнения придерживается на этот счет его вероятная любовница Маргарет?

Лиз небрежно швырнула шефу заметку.

— Все готово. Наслаждайся.

Траск прочитал заголовок и поднял брови.

— Что, без шуток? — пробормотал он, начал читать заметку и опять вздернул брови.— Но ведь теперь половина населения планеты попрется в Лурд!

Траск снова углубился в чтение и на сей раз внимательно прочитал статью до конца — все три страницы, а затем вернул листы Лиз.

— Хорошо, очень хорошо. Мне нравится. Никакой правки. Отсылай.

Лиз не знала, как реагировать на его нежданную похвалу. Поколебавшись, она спросила:

— Ты думаешь, подобная новость заслуживает такого большого объема?

— Конечно! Это очень важная новость.

В душе Лиз стала закипать злость.

— Но это же бред сивой кобылы, Билл, и ты сам это знаешь. Ты ведь не веришь ни единому слову из этой белиберды!

Траск с видимым усилием выпрямился в своем кресле.

— Солнышко,— заговорил он,— я здесь не для того, чтобы верить или не верить. Этому верят семьсот сорок миллионов католиков по всему миру. Этому верят пять миллионов человек разных конфессий, которые ежегодно приезжают в Лурд. Почти семьдесят счастливчиков, чудесное исцеление которых было официально признано церковью, тоже верят. Этого вполне достаточно, чтобы сообщение о новом явлении Девы Марии стало важной новостью, а больше меня ничего не интересует.

— Но я все равно убеждена, что это ахинея,— резко сказала Лиз,— и я очень рада, что покончила с этим.

Она направилась к двери, но Траск остановил ее:

— Не торопись, киска.— Он подождал, пока она вернется к нему, а затем добавил: — Ты с этим еще не покончила, Лиз. Ты только начинаешь. Я отправляю тебя в Лурд, чтобы ты вела репортаж с места событий. Это твое следующее и очень важное задание.

Лиз моргнула, как будто ее щелкнули по лбу.

— Билл, в какой форме я, по-твоему, должна преподносить это читателю? Что-то вроде краткой биографической заметки о Золушке, интервью со Златовлаской или криминальной хроники о злодеяниях трех медведей? Не впрягай меня в это, Билл, тут ведь совершенно не о чем писать. Пусть этим займется какой-нибудь внештатный корреспондент. Ну почему ты не можешь дать мне какое-нибудь приличное задание, где бы я могла развернуться? Что-нибудь вроде… скандала с Вироном?

Физиономия Траска осталась бесстрастной.

— Я уверен, что Маргарет достаточно компетентна и справится с этой темой. Каждому свое. Ей — Вирон, тебе — Дева Мария. И не пытайся вносить правку в мои решения, Лиз. Предоставь мне свидетелей или свидетельства возвращения Богоматери, и ты будешь достойно вознаграждена.

Лиз испытывала огромное искушение сцепиться с Траском, обвинить его в том, что он намеренно роет ей яму, отправляя ее в этот наисвятейший провинциальный городишко в Пиренеях, в то время как Маргарет поручено сенсационное расследование, о котором может мечтать любой журналист. Лиз хотела сказать ему, что это нечестно, очень нечестно.

Но она видела перед собой лишь его макушку с великолепной прической а-ля Менкен и понимала, что разговор закончен. Воевать дальше не имело смысла.

Почувствовав, что она все еще здесь, Траск пробурчал, не поднимая головы:

— Отправляйтесь, юная леди. Работайте, ищите, пишите. Еще столько несчастных душ жаждут спасения.

— Да пошли они, эти души! — огрызнулась Лиз и вышла, кляня Траска и собственную судьбу и недоумевая, какой идиот поверит во всю ту ерунду, которую ей предстоит написать.

2

ЧИКАГО И БИАРРИЦ

Клиника доктора Уитни представляла собой несколько кабинетов на двадцать третьем этаже небоскреба, возвышавшегося в центре знаменитой чикагской Петли [3]. От автостоянки до здания было полквартала, и хотя утренний дождь едва моросил, этого оказалось достаточно, чтобы легкомысленная синяя шляпка и синий плащ Аманды Спенсер промокли насквозь.

Войдя в вестибюль, Аманда сняла мокрую верхнюю одежду и ненадолго задержалась перед зеркалом в дамской комнате, чтобы убедиться, что дождь не нанес ущерба ее тщательно уложенным коротким волосам. Поправив прическу, она сняла чуть затемненные очки в голубой оправе (находясь за рулем, она была обязана их надевать), протерла их, сунула в сумочку и отправилась на встречу с лечащим врачом Кена Клейтона.

В приемной, выдержанной в спокойно-зеленоватых тонах, Аманда повесила шляпу и плащ на деревянную вешалку и подошла к седоволосой секретарше, сидевшей за стойкой. Та уже ждала ее.