Чудо, тайна и авторитет

— Равноправки ваши говорят много, а сами почти все с институтов за мужьями. — Lize скривилась, слегка наклонилась, оправила подол. — Лицемерные клуши…

— И ты выйдешь. — Граф примирительно улыбнулся, складывая руки замком на столе. — Сегодня вот ты чудо как хороша; тебя точно окружат воздыханием, и…

Lize на улыбку не ответила, ободрением не воодушевилась.

— Мечтайте! Вы наприглашали тех, кто нас давно знает; знает уж точно, сколько за мной дают, и им, видимо, мало, чтобы вот это вытерпеть! — Хлопнув себя по хребту, она скривила губы уже совсем досадливо, но в то же время словно с усталой мольбой: — Ах, папенька, да перестаньте юлить, сделайте наконец что-нибудь решительное! — Она понизила голос, сощурилась. — Братец опять себя изрезал, я только что видела, все зеркало заляпал! Нужно немедля тетушке рассказать…

— Не нужно! — Тут же тон графа изменился, стал тверже, холоднее. Кажется, он порывался встать, но остался-таки на месте, лишь веско покачал головой. — Лизонька, помилосердствуй. Рождество же, а Софочка… — Голос опять потеплел. — Софочка и так намаялась за год, оставь ей хоть праздник. Изрезал — не зарезал, правда? Незачем сегодня это все, я прошу тебя, помолчи вечерок, пусть, если только сама заметит, как обычно…

— Послушайте! — Lize, наоборот, рыкнула, ухватила себя за юбки и качнула подолом; выглядело это точно грозный взмах хвоста. — Он достаточно уже не в себе — в свете всем это понятно! Пишет ужасы и их же прилюдно кромсает, кровь себе пускает, ночами не спит, шарахается от барышень, кроме этих мужичек с Лубянки… Тетушка, как мне кажется, на краю; пора с ней внушительно поговорить; пусть наконец…

— Не сегодня же! — опять оборвал граф и даже махнул на нее рукой, явно злясь. — Не сегодня, и не завтра, и вообще ни в коем случае не в Святки, ясно?! Может, по весне; по весне сама знаешь, безумства его еще буйнее расцветают, как и у всех таких…

Lize выпустила платье, подалась вперед и навалилась ладонями на стол. Лицо ее местами пошло пятнами, сильно исказилось, губы затряслись. Глаза-вишни сверкнули.

— Мне. Нужны. Его деньги! — отчеканила она, ударяя по полированному дереву на каждом слове. — С таким-то приданым мне мало кто сумеет отказать даже из императорских друзей; это же вдвое больше; у вас же все строго поровну…

В эти минуты она так ссутулилась, так вздыбила плечи, что снова проступил горб. K. смотрел на задрапированную атласом чудовищную спину, на напряженные руки, на карамельные завитки волос и не понимал, на какой свет угодил. Пол рядом — на месте, где плюнул призрак, — тихонько шипел вот уже с минуту. Метнув туда взгляд, K. почти без удивления увидел в паркете дыру, похожую на гнойную язву; от дыры шел дым; все сильнее пованивало горелым деревом и гнильцой. В носу защипало, даже глаза заслезились, но двое у стола явно ничего не замечали: Lize перечисляла семейные поместья, накопления, вложения и ценности; граф молча слушал.

— Такая вот я несдержанная натура! — Призрак перехватил взгляд К., желчно усмехнулся, но все же прикрыл смердящую дыру, аккуратно опустившись на нее каблуками туфель. — Знаете ли, так будоражат меня некоторые бытовые зарисовочки и страстишки, что я становлюсь крайне токсичным… С вами не бывает?

К. ответить не успел.

— Ты слишком все-таки увлеклась этим прожектом, — бросил граф. Лицо его оставалось спокойным, но улыбка давно пропала. — Все, конечно, умно, и я в целом тебя всегда поддерживал; не желаю, чтобы бог весть чей приплод управлял тем, что за Полтаву еще пожаловано… — Lize как-то скользко ухмыльнулась, открыла рот, но передумала, дала договорить. — Но расскажи-ка мне, сокровище, с чего ты думаешь, что тебе все отпишут? Его же рано или поздно выпустят. И Софочка его будет ждать.

— Если ушлем, например, за границу, куда-то вроде Башни дураков[17]

, могут и не выпустить! — пропела Lize. — Оттуда мало выпускают. В любой больнице можно задержаться, если кто поспособствует… — Палец ее игриво постучал по столу, уже ближе к сложенным рукам графа. — Не так разве? Как его, недолеченного, да опять в мир…

Граф откинулся в кресле и нахмурился. Походил он сейчас на большую напомаженную тучу, тихо полыхали молнии в глазах. Ох, не нравились ему эти изверты — К. видел, — коробили, похоже, до глубины души, только выдержки пока хватало.

— Такого уговора, знаешь ли, не было. — Он сощурился. — Другой был: про волю Божью. Если сам дойдет до крайнего безумия, если…

— ДА НЕ ДОЙДЕТ ОН! — Устав, Lize в знакомой с детства манере перешла на визг. — Не дойдет, ЯСНО?! — Она шумно выдохнула, хрустнула кулаками. — Потому что с ним миндальничают; потому что половину выходок спускают из-за чертовой этой мазни; потому что он хорошо маскируется и что-то там в своей голове выискивает; потому что… — Она разве что не взрывалась, голос ее так и звенел досадой у К. в ушах.