Чудо ты мое, зеленоглазое

Тогда получается следующее: Первая шестерка – означает физическое рождение человека. Вторая шестерка – рождение человека духовное. Он приходит к Богу. Третья шестерка – третье рождение. Человек отрекается от Бога и в его душе рождается Дьявол. Это как раковая опухоль! А 666 – это формула самоуничтожения. Число восставшего против Бога…»

Чуть ниже стояла короткая приписка сделанная резким, угловатым почерком: «Да, но тогда получается, что я…» На этом запись обрывалась.

Петрович отложил тетрадку в сторону и взял в руки «Новый Завет». Книга легко открылась в слегка продавленном тетрадкой месте. Судя по всему, Витька читал ее той же ночью – три стиха Евангелия от Матфея были обведены красным карандашом:

43. Когда нечистый дух выйдет

из человека, то ходит по без-

водным местам, ища покоя, и не

находит;

44. Тогда говорит: возвращусь

в дом мой, откуда я вышел. И

пришед находит его незанятым,

выметенным и убранным;

45. Тогда идет и берет с собою

семь других духов, злейших себя,

и вошедши живут там; и бывает

для человека того последнее хуже

первого…

«Это про меня, что ли? – не без удивлением подумал Петрович. – Когда мы с Витькой котами торговали, мне вроде как легче на душе стало. Но на самом деле выходит, не лучше мне стало, а хуже?.. Выходит страх-то мой и боль другая, гораздо худшая болезнь, заглушила. Даже не заглушила, а только спрятала на время… Потому там, в подвале, я и бросил Витьку, – старик закрыл лицо руками. – Ах, Витька, Витька!.. Что же ты наделал, сукин ты сын!.. Бизнес этот кошачий придумал… Но каким бы ты не был, там, в подвале, продал я тебя… Родную и теплую душу предал и нет мне прощения, старой гадине!»

Старик заплакал. Последний раз Петрович плакал на похоронах своей жены. Старик тихо, по-детски, всхлипывал и растирал по щекам влагу дрожащими ладонями.

– Господи, помоги мне! – шептал он. – Господи, только бы он был жив! Ведь не Витька был нужен старухе, а я… Господи, помоги мне!

Минутная слабость прошла быстро и без следа. Петрович умылся, тщательно вытер лицо и направился на улицу.

У калитки он снова столкнулся с Лешкой. Сосед добродушно и вместе с тем немного виновато, улыбался.

– Я к тебе в гости, дядя Коля, – пояснил он.

– Отстань, говорю! – отмахнулся старик.

Он отвернулся и быстро пошел прочь.

– Может помочь чем? – крикнул вслед Лешка.

– Сам справлюсь.

– А ты куда пошел-то?

– К Сергею.

– Так вы же, это самое… В соре с ним. Мириться, что ли, идешь?

– Да! – коротко бросил старик.

Дверь в дом Сергея Петрович открыл ногой. Хозяин сидел на кухне и ел борщ. Рядом с ним стояла Света и что-то тихо говорила мужу. Увидев отца, она на секунду замерла с открытым ртом.

– Пап, я совершенно случайно зашла, – спохватившись, быстро заговорила дочь. – В магазин мне нужно было… Мимо шла и вот…

Старик хмуро взглянул на дочь и, не сказав ни слова, прошел в зал. Сергей удивленно посмотрел на жену. Потом встал и направился следом за Петровичем.

Старик выдвинул из-под семейной кровати чемодан. Крышка не поддавалась. Петрович сердито засопел и, ломая картон, отогнул вверх угол. Хрустнул замок. Петрович открыл чемодан и на пол полетели тряпки, коробки и прочая мелочь.

– Ты что ищешь-то, Николай Петрович? – тихо и очень вежливо спросил зять.

Старик задвинул пустой чемодан под кровать, встал и подошел к Сергею. Смерив его хмурым, спокойным взглядом, Петрович молча отодвинул зятя от шкафа, возле которого тот стоял и раскрыл дверцы.

Сергей вытер испачканные борщом губы и посмотрел на жену. Та молчала, со страхом, наблюдала за отцом.

– Николай Петрович, ты это… Не обижайся на меня, ладно? – снова заговорил Сергей. – Светка мне про твоих черных кошек все рассказала. Ну, что, в общем, продаете вы их… Может быть, я помочь чем смогу, а?

– Давно Ленка растрепалась? – глухо спросил старик, роясь в шкафу.

– Нет! – быстро ответила за мужа Света. – Сегодня только.

– Ну, так что, Николай Петрович? – явно заискивающе спросил Сергей. – Помочь вам, а?

– Денег моих захотел, стервец?

Петрович выпрямился. Старик держал в руках только что найденное в шкафу новенькое, помповое ружье. Лязгнул затвор и на пол со звоном упал патрон.

Сергей попятился и наткнулся спиной на Светку. Та стояла как вкопанная с расширившимися от ужаса глазами.

Петрович взял зятя за майку и грубо толкнул в угол. Сергей не сопротивлялся. У него мелко задрожала челюсть… Не зная что делать, он скрестил вдруг ослабевшие руки на груди.

Перед лицом Сергея медленно всплыл черный ствол.

– Я над тобой издеваться не буду, – твердо произнося каждое слово, заговорил старик. – И уму-разуму учить тоже не буду. Живи как хочешь, со Светкой или без нее, это уже твое дело. Но ты только одно запомни: тронешь мою дочь хоть пальцем и тогда я тебя кончу. Понял?

Сергей взглянул в глаза старика. Они были такими же темными, как ствол. Зять быстро кивнул.

Старик посмотрел на дочь.

– Знаю, у вас серебряные ложки были, – спросил он. – Где они?

Не в силах произнести ни слова Света показала глазами на сервант. Старик сгреб позвякивающее серебро в карманы куртки, потом вернулся к шкафу и взял оттуда патронташ.