Чудовища морских глубин

Если так посмотреть на дело, то этот морской гигант мог быть плезиозавром, корпус которого и ласты как у морской черепахи, а длинная шея похожа на змеиную. Он мог выделять также сильный мускусный запах, как многие рептилии. Но этот колосс юрского периода исчез, по-видимому, с лица Земли много миллионов лет назад. Если только он не стал прототипом вечно живого «морского змея». Это объяснило бы также описание живого острова Святого Брандана как змееподобного животного. Но это, как говорил Редьярд Киплинг, совсем другая история (о которой речь впереди).

И последнее объяснение приходит на ум: не означает ли это название «черепаха со змеями», то есть «черепаха с шевелюрой в виде змей» или «черепаха со змееподобными конечностями»? Такое название неплохо подошло бы каракатице или кальмару: овальный и твердый корпус каракатицы не исключает сходство со щитом черепахи, а конечности головоногих очень напоминают змеиное гнездо. И наконец, как мы знаем, некоторые из этих моллюсков сильно пахнут мускусом и перед обедом широко раскрывают венчик своих щупалец.

Конечно, к этой версии следует относиться со всей осторожностью, и сам автор не вполне уверен в законности ее предложения. Но различные записи XVII века говорят в ее защиту. Одним словом, не исключено, что легенда об острове-животном, которое привлекает добычу своим запахом, была навеяна вначале головоногими гигантами. Одно несомненно: в глазах скандинавов это одно из главных действующих лиц этой истории.

Подведем итоги. В начале нашей эры греческий «Физиологус», который стремился вывести мораль из чудес природы, говорил, с одной стороны, о чудовище (ketos), называвшемся аспидочерепахой, которое можно было принять за остров из―за его величины, и, с другой стороны, о китах, также громадных, которые извергают к небесам водяные столбы. Некоторые не очень добросовестные переводчики или копиисты игнорировали название «аспидочерепаха», так как оно казалось им непонятным или нелепым, и вместо того, чтобы говорить о некоем cetus как о чудовище вообще, они называли конкретное животное cetus, возможно подразумевая кашалота. Но аспидочерепаха, безусловно, не была китообразным. Позднее, когда латинский вариант был переведен на живой французский язык, слово cetus было передано как «кит», а параграфы, первоначально посвященные киту, были сочтены менее интересными или второстепенными либо были включены в главу о cetus.

Так, путем ошибок и сокращений, совершалось превращение загадочной аспидочерепахи в кита.

Возможно, корни этой легенды лежат в индусской мифологии (поскольку все индоевропейские языки произошли из санскрита), а на санскрите слово «остров» звучит как «черепаха» (буквально «выпуклый», «горбатый», «приподнятый»). Это послужило затравкой для легенды, которую потом разные народы переделывали по своему вкусу, чтобы подчеркнуть громадные размеры чудовищ, плавающих в их родных морях.

Классический кит в Скандинавии

В некоторых странах Европы ученые не позволяли себе обманываться из-за ошибок, допущенных переписчиками и переводчиками древних текстов. Например, в Скандинавии в период средневековой ночи научный дух не пришел в такой упадок, как на остальном континенте. В то время как повсюду на Западе не давали себе труда наблюдать природу, «поскольку все уже содержится в Аристотеле», северные народы, менее подверженные влиянию средиземноморской культуры, держали глаза широко открытыми. Поэтому они были первыми, включившими в современную им науку информацию о новых явлениях, наблюдавшихся ими.

Конечно, когда в Скандинавии появилась легенда об острове-животном, она имела сначала классическую форму.

В каталоге замечательных животных, составленном в XVII веке датским врачом Олафом Уормом и являвшемся синтезом современных ему знаний, среди двадцати четырех различных «китообразных» двадцать вторым числилось громадное чудовище, очень редко наблюдаемое, известное под именем hafgufe:

«Те, кто его видел, рассказывали, что тело его больше походит на остров, чем на животное. Поскольку никогда не видели трупа этого животного, по всей вероятности, в природе существует только два экземпляра этой породы».

Этот текст скуп на детали, но, к счастью, сохранились более обширные комментарии об этом hafgufe соотечественника и современника Уорма: «Анатомическая история» (1657) Томаса Бартолена, человека, который первым описал лимфатическую систему.