Чудовище

Кровь застывает в жилах. Кто это решил напасть на Брайр? И зачем? Короля Энселя больше нет — я точно знаю, это же я его убила.

Барнабас. Вот кто.

На солдатах та же форма, что на стражниках из Белладомы. Должно быть, Барнабас добрался до города и поднял тревогу сразу же, как стало известно о гибели Энселя. Но как ему удалось сделать это так быстро? Это невозможно, и все же — вот она, армия, шагает по горам.

Магия. Других объяснений нет. Слишком уж быстро догнала меня эта армия.

Я пойду за ними, вызнаю, что им нужно, а потом полечу в Брайр предупредить короля Оливера. Моего настоящего отца. Брайр в обиду я не дам.

Чтобы поспеть в Брайр прежде вражеской армии, мне нужно двигаться быстро и скрытно, поэтому я нахожу подходящее место — рощицу, увитую дикими розами, — и хороню там Эмми. Если бы она могла видеть эти розы, они бы ей понравились. Золотые кудряшки обрамляют лицо, и вся она такая милая. Я укрываю ее землей. Если бы не темное пятно на платье, можно было бы решить, что Эмми спит.

Мне очень жаль, что я не сумела привести ее домой. Надеюсь, Грета и семья Эмми простят меня.

Когда темнеет, армия останавливается на ночлег. Я обхожу лагерь, прячась среди деревьев, чтобы остаться незамеченной. Надо найти самую большую палатку. Там и будет их командир. Странно, как воспоминания любят возвращаться в самый неподходящий момент. Я уже видела такие палатки…

…когда Белладома в последний раз штурмовала Брайр. Ну конечно. Впервые они напали еще до моего рождения, а вернулись, когда я еще была девочкой по имени Розабель.

Должно быть, Барнабас не сумел уничтожить воспоминания меня-прежней и лишь подавил их. Если это было заклятие, то мощное. Но я сильная, я с ним справлюсь.

Лагерь вытянут наподобие подковы и устроен у подножия скалы. Огибая очередную купину деревьев, я подмечаю в самом центре лагеря, у скальной стены, одну палатку. Она больше остальных, и у входа дежурят бдительные караульные.

Это палатка командира. Я вылетаю из лесу и лечу над тропинкой, ведущей к утесу. Если я сумею обойти их, тогда прокрадусь со стороны утеса незамеченной. Плащ у меня достаточно темный, а на вершине утеса стражников нет. Да и какой дурак полезет в лагерь со скалы?

А я вот полезу.

Я кладу плащ на землю, расправляю и когтем прорезаю в нем две длинных дыры. Нужно, чтобы крылья были свободны, но и маскировка тоже не помешает. Я укутываюсь в плащ, по одному пропускаю крылья в разрезы, натягиваю капюшон. Переключаюсь на желтые кошачьи глаза. Черные крылья подрагивают от напряжения. Когтистые пальцы скрючены. Хвост изогнут скорпионьей дугой.

Я — воплощение тьмы.

Я готова.

Я спрыгиваю со скалы и бесшумно, кругами лечу вниз, до самого нижнего уступа. В палатке движутся чьи-то тени, но я слишком далеко, и голосов отсюда не слышно. Лететь дальше я не осмеливаюсь, чтобы не быть замеченной при свете костров.

Отсюда придется ползти по скале.

Я перебрасываю себя через уступ и, цепляясь когтями и хвостом, преодолеваю последние пятьдесят футов.

На полдороге до меня доносятся голоса из палатки. Я замираю, вцепившись в камень. Кажется, я их уже слышала. Сердце у меня грохочет, но я осмеливаюсь взглянуть вниз. Потом целую минуту не дышу, чтобы не прослушать, если кто-то вдруг решит выйти, а затем продолжаю путь. Когда ноги касаются травы, у меня вырывается вздох облегчения.

Я прячусь за палаткой, на крохотном клочке земли, с одной стороны ограниченном камнем, с другой — тканью. Теперь мне все прекрасно слышно. Я украдкой заглядываю под край палатки и отшатываюсь, вцепляюсь в камень, на сей раз — чтобы ощутить нечто надежное, настоящее.

То, что я увидела, настоящим быть не может.

Я ведь его убила! Я сбросила короля Энселя с утеса! А он тут как тут — сидит с Барнабасом в палатке как ни в чем не бывало, плетет заговор. Прямо как живой.

Но разве мертвые оживают?

Барнабас. Это его черное колдовство!

Я умерла, а он меня оживил. Может, он и Энселя оживил? Сделал из него монстра какого-нибудь. Или это другое заклятие и я его не знаю?

— Мы можем застать их врасплох — вот здесь, у задней стены дворца.

Голос Барнабаса проникает сквозь ткань и окатывает меня холодом.

— А как же твое заклинание? Оно больше не работает? — спрашивает Энсель.

По голосу Барнабаса слышно, что он улыбается.

— Почему же, работает. Но я нашел лазейку. Ни одно существо, желающее городу зла, не может войти в ворота или преодолеть городскую стену. Вот стену-то я и разрушил.

Теперь все ясно. Он говорит о той безудержной шипастой лозе. Месяц за, месяцем она разрушала стену позади дворца. Вот почему Барнабас запретил мне рассматривать растение.

— Прекрасно! Ты уверен, что там не будет охраны? — спрашивает Энсель.

— Абсолютно уверен. Они даже перестали выставлять у пролома караульных. Лес возле стены такой густой, что ни один путник не забредет.

— А мы как проберемся? — спрашивает Энсель с ноткой раздражения.

Барнабас хмыкает.

— Так ведь обычные путешественники не умеют сводить лес одним заклинанием. А я владею магией стихий и могу ускорить или замедлить рост, да так, что он пойдет в обратную сторону.

Энсель гогочет.