Чудовище (ЛП)

— Сосед по квартире? — спрашивает Самсон, приподняв брови.

Меня переполняет гнев.

— Это тебя удивляет?

Он кладет на стол вилку, а затем ладони.

— Да, — медленно говорит он. — Твой отец позволяет тебе голодать? Если тебе с трудом удается выживать, то почему он не вмешивается, когда тебе нужна помощь, а просто нанимает охрану, чтобы наблюдать за тобой?

Я опускаю взгляд.

— Потому что я сказала ему этого не делать. И потому что он не знает.

Самсон пристально изучает меня.

— Если бы он знал, как думаешь, он бы вмешался?

— Конечно, — выдыхаю я.

На лице Самсона появляется улыбка, и я замечаю небольшую ямочку на его правой щеке.

— Думаю, что я только что обнаружил свой козырь.

Я качаю головой.

— Ты сам себя обманываешь, если думаешь, что сможешь убедить его вести себя так, как тебе хочется, — заявляю я, хватаю вилку и продолжаю есть.

— Возможно, я и не смогу его убедить, но ты сможешь.

Моя вилка падает на стол, и я пристально смотрю на него.

— Прости?

Его улыбка становится шире. Вот и вторая ямочка. Черт его побери.

— Ты только что подвела итоги своей жизни для меня, Мейбелл, и я кое-что понял. Ты стремилась к независимости, возможно, потому, что у тебя был друг или два на другой стороне, и ты хотела зарабатывать себе на жизнь. Потом ты не согласилась с какими-то его действиями, поэтому и ушла.

Я молчу. Годрик не был рожден в семье Элиты, и он был самой главной причиной, по которой я все бросила.

— Итак, в восемнадцать лет ты освободилась из-под опеки отца и порвала связь с троном, но твой отец слишком сильно тебя любит, чтобы отпустить полностью, поэтому он послал нескольких охранников присматривать за тобой. Упрямство и гордость держали его в неведении относительно твоих условий жизни, но как только ты ему скажешь, как только объяснишь бедственное положение нашего народа, он, возможно, убедится в том, что нужно внести кое-какие серьезные изменения. Если кто и сможет его убедить, то это ты. Это идеально. Ты была рождена элитой, а убедишь его, будучи мародером. Идеальное решение для двух миров.

— Мародер? Да я лучше умру тысячу раз.

Его улыбка исчезает.

— Мы с тобой не такие уж и разные. Несмотря на то, что у меня внушительная база, и я отвечаю за большее количество людей. Но мы боремся за одно и то же. Если бы это было не так, я бы не поймал тебя во время кражи книг. — Самсон складывает руки в замок перед собой и с интересом наблюдает за мной. — Ведь именно это ты делала, не так ли?

Черт.

— И какое, собственно, тебе дело? Последнее, что я слышала о Мародерах: вы бросаете кирпичи в окна, грабите магазины и убиваете людей. Как ты можешь ожидать, что мой отец воспримет тебя всерьез, когда ты, можно сказать, прославленный пират?

Внезапно Самсон встает и обходит стол, направляясь ко мне. За ним следует большая собака, которая смотрит то на него, то на меня и скулит.

— Твой отец — не плохой человек, принцесса. Он просто получает много плохих советов от тех людей, которые хотят видеть наших людей в еще большем отчаянии. Сделать книги незаконными — один из способов дестабилизировать нас. Чем меньше мы читаем, тем меньше сомневаемся. Я не верю, что он сделал это из злости. Думаю, он это сделал по незнанию. И его советники думают, что если мы с тобой будем читать, то будем сопротивляться разделению на классы, что было бы плохо для них, — отвечает Самсон, проводя пальцами по своим губам. Я стараюсь не пялиться на шрамы, покрывающие его кожу, которая должна быть гладкой.

Я прочищаю горло и опускаю взгляд на свои руки. Возможно, мы не такие уж и разные.

— Я была молода. Я действительно не понимала, что происходит, пока не стало слишком поздно. Все люди на вашей — на нашей — стороне отвернулись друг от друга. Взрывы, перестрелки, всеобщая война… и с каждым днем становилось только хуже. Когда мне исполнилось восемнадцать, я решила, что не принадлежу к миру элиты. Я хотела быть смелой. Хотела за что-то бороться. Так что, я ушла. Мой лучший друг Годрик и я начали воровать книги. Сначала это были просто глупые, мятежные поступки, которые я совершала после того, как восемнадцать лет жила в роскоши. Затем это переросло в нечто большее, и я стала зависима от адреналина. И от историй. — Я делаю паузу и смотрю на него. — Мародеры не защищают искусство — они грабят дома и сжигают вещи, убивают людей, — шепчу я, — ну, по крайней мере, это именно то, что мне о них рассказывали.

Самсон только ухмыляется. Его лицо, хотя и в шрамах, но не лишено явной привлекательности. Острый нос, угловатая челюсть, пухлые губы и самые голубые глаза, которые я когда-либо видела.

— Мы ни разу не причинили вреда ни одной живой душе. Наша репутация была испорчена людьми твоего отца.

— Отец сказал мне, что мародер убил мою мать. Он сказал мне…

— Он солгал, — перебивает меня Самсон.

Мое лицо бледнеет.