Чугунный всадник

Кузьма Никитич вдруг ухватился за баранку, будто век шоферил, и начал издавать звуки, которые, по его мнению, наиболее полно выражали работу автомобильного двигателя. Оператор поспешил увести камеру от деморализующего зрелища.

На экране зато показался референт Друбецкой-заде и объяснил, что в своей краткой, но содержательной речи Кузьма Никитич велел всем к завтрему овладеть суммой знаний, выработанных человечеством.

— И то верно! — неожиданно согласился дядя Саня. — Пошли, Тихон, в библиотеку: вдруг да там хорошая книжка завелась? Все выходной не зря пройдет!

Заведывал библиотекой Семен Агрессор. А в Заведение Семену Агрессору, сыну старика Агрессора, пособили попасть товарищи по работе. Они стали замечать за Семеном странности: иногда ему казалось, что он хочет уехать на свою историческую родину, к вымышленной и надуманной родне. Случалось даже, что патологическое это желание охватывало Агрессора прямо на рабочем месте, особенно после обеда. А рабочее место у него было хорошее, многие его себе приглядели. Приглядевши же, написали заявление, что сын старика Агрессора пострадал памятью и забыл, чей хлеб он ел все эти годы. При доставке в Заведение Семен оказал сопротивление и нахально кричал что-то про город Хельсинки, хотя при чем тут столица добрососедской Финляндии, никто понять не мог.

Ладно, что хоть догадался прихватить все свои дипломы: его и бросили на библиотеку, потому что Дериглазов стал совсем плох.

Дело в том, что Дериглазов страсть как боялся покойников. Вроде бы ничего особенного, многие их боятся, хотя зря: чего их бояться-то? Дериглазов чурался похорон и связанной с ними духовой музыки, что никак не влияло на его работу в качестве разносчика мозаичного вируса в небольшом городке. Но страх перед загробным миром принял, наконец, совсем уже недопустимые формы. В один прекрасный день Дериглазов услышал, что по радио поет недавно умершая популярная певица, и это так поразило его, что жене и теще еле удалось вытащить главу семьи из-под шкафа. На всякий роток не накинешь платок, особенно когда роток этот разевают средства массовой информации. А как-то в электричке, едучи на дачу, едва не стряслась беда. Компания молодых людей включила магнитофон, и запел Высоцкий Владимир Семенович:

Сон мне снится — вот те на

Гроб среди квартиры.На мои похоронаСобрались вампиры!

Дериглазов вышиб окно и пытался выброситься, но был спасен теми же молодыми людьми и доставлен в Заведение. Там его пристроили в тихое место, в библиотеку, убрав оттуда радиоточку. Дериглазов принялся усердно составлять каталог, и все шло хорошо, но болезнь обострилась. В конце концов Дериглазов стал сначала побаиваться, а потом и панически бояться портретов классиков. Портреты по его просьбе убрали в подвал, так он и от собраний сочинений стал шарахаться.

Кузьма Никитич, узнав про это, похвалил Дериглазова и сказал, что в условиях борьбы за социальное бессмертие всякой мертвечине здесь не место. Он велел вынести в закрытый фонд все книги покойников. Когда уносили двадцатитомник Достоевского, Дериглазов плясал, показывал язык и дразнился вслед: «Бобок, бобок!» Таким образом, для чтения остались книги ныне здравствующих современников, многая им лета.

Дериглазов, поди, и до сих пор заправлял бы книгами, этими своеобразными источниками знаний, если бы однажды Кузьма Никитич не потребовал к себе в кабинет несколько альбомов Рубенса и других скоромных живописцев, чтобы полистать высоким гостям в качестве культурной программы. Тут оказалось, что у Дериглазова имелся еще один неслабый бзик. Богов, богинь, фавнов, сатиров, менад и дриад и прочих растелешенных и распущенных персонажей он с помощью кисточки и черной туши нарядил в шоферские трусы и наглухо закрытые купальники. Почетные гости высоко оценили Кузьму Никитича за эротическую грамотность и сознательность, но при этом как-то нехорошо ухмылялись и переглядывались. Потом, когда гостей выпроводили, было объявлено, что обитатель Дериглазов за выдающиеся заслуги перед кузьмизмом-никитизмом удостоен прижизненной мумификации на одном из верхних этажей.

Семен Агрессор пришел на запущенное хозяйство и в короткие сроки довел его до ума. Классики на полки ни в коем случае не вернулись, а современников прибавилось. Обитатели стали больше читать. Некоторые книги пользовались необычайным успехом.