Чукотский анекдот

— Вон Чейвун. — Меленский кивнул в сторону капитана, маячившего в рубке за штурвалом, — сумел завести собственное дело. Правда, ему это стоило крови и нервов. Как на него орал Франтов: мы вас, чукчей, научили, дали образование вам, вызволили из темноты и невежества, дикости, а ты еще смеешь называть меня бюрократом!

Пэлят с Меленским угомонились только под утро и встали, когда кораблик при мутном туманном рассвете огибал Пловерскую косу с чернеющими на галечном берегу остовами заброшенных суденышек.

Бухта Гуврэль встречала редко светящимися огнями и нагромождениях тесно поставленных на крутом берегу бетонных пятиэтажек. Как и повсюду на Чукотке, из-за нехватки топлива электростанция работала вполсилы, свет в домах включали лишь на несколько часов в сутки.

Дора обошла единственное разгружающееся судно, углевоз «Караганда», и мягко подошла к стенке причала, принадлежащего Гидрографической базе. На берегу гостей встречал глава местной администрации Бамбурин и еще несколько человек, еще не совсем проснувшихся и даже не успевших побриться.

— А у нас государственный переворот! — с непонятным оживлением сообщил Бамбурин.

— В районе? — спросил Пэлят.

— Почему в районе? В России…

Пэлят внимательно всмотрелся в Бамбурина. Он слышал, что глава Гуврэльского района в последнее время сильно закладывал, и даже стоял вопрос о его замене.

— У нас телевидение не работает, по радио сообщили…

— По «Голосу Америки», — подсказал один из встречающих. — Да и наш гость тоже подтвердил, что в России произошел переворот. Горбачева изолировали в Крыму, на его даче, объявили больным, а во главе страны назначен ГКЧП.

— Кто это?

Пэлят никак не мог уразуметь происходящего: уж очень все дико звучало и походило на бред не до конца протрезвевшего Бамбурина.

— Вы получали какие-нибудь указания из Въэна?

— Телефон не работал, только что исправили… Но там никто не отвечает. Дозвонился до Базарова, тот молчит. Дудыкин прикинулся больным и тоже говорит, что ничего не знает. Похоже, что все ждут, что вы скажете.

Бамбурин вопрошающе уставился на Пэлята.

Государственный переворот… Может, и впрямь это случилось. Ведь сколько недовольных действиями Горбачева, демократизацией и гласностью. Такое впечатление, что из огромного государства вынули хребет, и оно стало разваливаться на куски. Через несколько дней должны были подписать Союзный договор, устанавливающий новые взаимоотношения между союзными республиками, дарующий независимость прибалтийским республикам… Проще говоря, упразднение Советского Союза. Такие действия Горбачева не находили в душе Пэлята отклика. Но, воспитанный на партийной дисциплине, Владимир Пэлят вынужден был публично одобрять действия партии и правительства.

Начальник пограничной заставы сообщил, что телевизор у них работает и первая программа выходит через полчаса.

— Я поеду смотреть телевизор, — распорядился Пэлят, — а ты, — обратился он к Меленскому, — займись гостем.

Гость жил в райкомовской гостинице, двухкомнатной квартире, на «Семи ветрах». Так назывался район поселка чуть выше воинского склада, который из года в год охраняла рота солдат во главе с майором. Что там в этом складе — никому не было ведомо. Может быть, старые боеприпасы времен Отечественной войны или обмундирование, либо продовольствие. Склады имели свою автономную котельную. Последний командир Махмудов соорудил теплицу, использовав брошенные материалы, разное бесхозное оборудование. Каждого приезжавшего начальника он угощал свежим картофелем, помидорами и огурцами, накрывая стол прямо в теплице. При этом он замечал, что сама по себе теплица — это свидетельство вопиющей бесхозяйственности местных властей. Весь материал валялся под снегом, в грязи. «Государственное имущество!» — восклицал Махмудов. Местные власти за это дружно ненавидели Махмудова, но не отказывались от его даров в революционные праздничные дни.

На завтрак иностранному гостю была предложена свежая клубника со сгущенными сливками, растворимый кофе, тосты, варенье из морошки, сливочное масло и яйца.

Роберт Карпентер сидел за столом и внимательно слушал транзисторный приемник.

Налив гостю кружку кофе, он спросил:

— Вы что-нибудь понимаете?

Меленский пожал плечами.

— А что говорят ваши? — спросил Меленский.