Чумные псы

Рауф пересек северо-восточное седло Коу, держа путь прямо через вершину, через заброшенные сланцевые карьеры под Уолна — и далее через луга фермы Танг-Хаус. Здесь он остановился передохнуть, не заботясь о том, видит кто-нибудь его или нет. Потом он обошел Трэнг и пересек болотистый Танг, спустившись на дорогу пониже моста Биркс-Бридж. Ему показалось, что на дороге многовато машин, во всяком случае для такого пустынного места. Однако люди, сидевшие внутри, были слишком заняты своими делами, чтобы обращать внимание на большого пса, который одиноко бежал по обочине.

Изначально Рауф намеревался пройти назад по своим же следам, но, достигнув места, где они пересекали дорогу, он не смог заставить себя нырнуть — да еще в одиночку — в бурный Даддон. Сама мысль о новом погружении в воду казалась невыносимой. Несмотря на усталость, Рауф решил добраться до моста, возле которого они с лисом в минувшее утро перебежали Даддон по мелководью.

Он был уже в двухстах ярдах от ручья Кокли-Бек, когда его внимание привлекло скопление машин и людей. Рауф остановился, вглядываясь и принюхиваясь. Рауф мало что знал о повадках людей за пределами исследовательского центра, но даже ему в поведении собравшихся здесь почудилось нечто странное. У них не было ни намерения, ни цели, они вообще ничего не делали, просто толклись на одном месте. Рауфу стало не по себе: он понял, что они встревожены чем-то весьма необычным, что вывело из привычного равновесия. Он осторожно приблизился, прижимаясь к сухой каменной стене; при этом его ошейник зацепился за торчавший из нее камень, и пес высвободил его резким рывком.

Прямо перед ним люди в темно-синей одежде стояли у большой, заметной издалека белой машины. Они негромко переговаривались, время от времени поглядывая на землю, где лежало что-то неподвижное, укрытое одеялом. Чуть поодаль виднелась группа людей в рабочей одежде, все они были с ружьями. Судя по их запаху и одежде, это были фермеры, причем те самые, за которыми они с лисом наблюдали нынче утром.

Узнав их, Рауф непроизвольно шарахнулся прочь, отстранившись от каменной стены. Один из мужчин тотчас вскинул руку, указывая в его сторону, и закричал. Еще секунда, и по камням возле самой его головы защелкала дробь. Визг рикошета слился в его ушах со звуком выстрела. Рауф перескочил к противоположной стене, пронесся по лугу, с разбегу нырнул в Даддон, рывком выскочил на другой берег и скрылся в зарослях ольхи.

Понедельник, 8 ноября

Шум автомобильного движения, доносившийся с голой, лишенной травы и деревьев улицы, заставлял держать не слишком чистые окна закрытыми. Впрочем, внутри помещения все равно было шумно: все время звонили телефоны, стрекотали пишущие машинки, негромко урчал кондиционер, оттягивая часть сигаретного дыма и подмешивая к оставшемуся выхлопные газы с улицы. Наружный свет проникал в огромную комнату с двух сторон, но тем, кто трудился за столами, стоявшими («располагавшимися», как выразились бы сами сотрудники) ближе к центру, все равно было темновато; поэтому весь рабочий день под потолком ярко горели электрические лампы. Еще эта комната чем-то напоминала клетку с волнистыми попугайчиками: то же постоянное движение, время от времени — приглушенные, дабы не мешать окружающим, разговоры. На каждом столе стояла табличка с фамилией сотрудника, у каждого работника был свой телефон, свой журнал для записей, свои письменные принадлежности, своя настольная лампа, свои мыло, полотенце, чайная чашка с блюдечком и запираемый выдвижной ящик. На некоторых столах виднелись фотографии в рамках, на других — пыльные растения в горшках, неухоженные и несчастные, но не менее цепкие и живучие, чем их владельцы.

Как ни странно, это заведение вовсе не было делом рук доктора Бойкотта, и здесь не проводился эксперимент по исследованию пределов выживаемости и способностей к адаптации. Это была всего-навсего часть Англии, населенная такими же психами, как он, образчик современной организации труда, редакция ежедневной газеты «Лондонский оратор» — главного печатного органа всемирно известного издательского дома «Айвор-стоун-пресс». «Оратор» служил сторожевым псом свободы, колыбелью канцелярской рутины, рассадником легкого порно, крокодиловой слезой над современной моралью, а также акульей глоткой и разводным ключом сэра Айвора Стоуна. Снаружи, над главной дверью, при которой состоял швейцаром отставной полковой старшина О’Рурк, служивший некогда в Ирландском гвардейском полку (и, пожалуй, единственный честный человек во всем заведении), красовался герб сэра Айвора и его замысловатый девиз: «Primus lapidem iaciam»[26]. Еще выше выступал изящный эркер небольшого конференц-зала, где, освежаясь напитками из небольшого коктейль-бара, оформленного под книжный шкаф, заседали важные посетители — в частности, главные рекламодатели «Оратора». Там же собирались редакторы различных рангов, чтобы в узком кругу обсудить политику издания.