Чумные псы

Вера ушла в дом и скоро вернулась, надев толстые кожаные перчатки, в которых отпускала клиентам бензин и машинное масло. Когда она запустила два пальца под зеленый пластиковый ошейник, свободно болтавшийся на шее фокстерьера, пес слабо затрепыхался. Вера отвела его в сарай и, немного подумав, закинула внутрь свиную кость, которую незваный гость не успел догрызть, после чего по доброте сердечной добавила еще несколько обрезков холодного мяса, вытряхнутых из бумажного пакета (Рауф почему-то их проглядел).

Когда она вернулась в дом и стала мыть руки, Филлис уже крутила диск телефона.

* * *

Рауф мчался вверх по западному склону Коу. Его трясло — отчасти из-за пережитого потрясения, отчасти от утреннего холода. Он не пытался прятаться и время от времени даже подавал голос, распугивая овец Холл-Даннердейла, что искали убежища под нависшими утесами и в заросших вереском расщелинах. Рауф чувствовал запах увядших ягод черники и жидкости, которой мыли овец. На мгновение он остановился, почуяв пороховой дым, источаемый мокрой брошенной гильзой; он, конечно, не знал, что гильза осталась после выстрела, которым старый Рутледж сбил сороку. Двигаясь дальше, Рауф нашел под камнем вполне съедобную падаль, потом поймал ежа, обнаружил примерзший к камням окурок и заметил след зайца, уводивший на север. В общем, ему встретилось все, кроме того, что он на самом деле искал. Ночь им с Надоедой выпала длинная, Рауф очень устал и уже медленнее, прихрамывая, трусил через Брок-Барроу. Опустив к самой земле окровавленные ноздри, он снова и снова заставлял себя бежать, пока не добрался до длинного подъема на Браун-Хо. Здесь он остановился попить, а потом, в очередной раз задрав морду к серым, облачным небесам, вдруг со всей ясностью уловил сильный, отчетливый запах — тот самый, который выслеживал.

И почти тотчас же из густого папоротника раздался негромкий, насмешливый голос:

— Ну, как дела, здоровяк? Судя по тому, как ты хромаешь, тебе где-то задницу подпалили…

Рауф круто обернулся, но никого не увидел. Он подождал, изнемогая от нетерпения, и спустя некоторое время заметил черную маску лиса, которая просвечивала сквозь траву футах в десяти от него.

— Дружка, смотрю, потерял? — спросил лис. — Застрелили небось?

— Лис, пойдем скорее со мной. Не то голову откушу. Надоеда живой, но в большой беде. Если ты не сможешь его вытащить, никто не сможет.

* * *

Мистер Пауэлл взял мелок и пометил на доске срок отсидки, который выдержала обезьянка: пошли двадцать пятые сутки. Из цилиндра не доносилось ни звука. Выждав немного, он постучал по металлу кончиком авторучки. Никакого ответа не последовало, и мистер Пауэлл занялся другими делами.

Сегодня он пришел на работу пораньше, чтобы проведать кроликов, на которых испытывали спрей для волос, — рутинное дело, которое он в действительности должен был закончить еще вчера вечером. Опыты с кроликами были предписаны законодательством, без них господа Глабстолл и Бринкли не могли выпустить на рынок только что разработанный спрей, называвшийся «Ринки-Динки». Время несколько поджимало, поскольку первая серия тестов дала неоднозначные результаты. Господа Глабстолл и Бринкли с нетерпением ждали одобрения от Ж.О.П.А., чтобы запустить товар в массовое производство и одновременно развернуть рекламную кампанию («Он посмотрит на тебя новыми глазами, если с тобой „Ринки-Динки“!»).

На момент опрыскивания кроликов обездвиживали, помещая в матерчатые рукава, а примерно через пятнадцать минут рассаживали по стальным ящичкам с регулируемыми отверстиями в дверцах. Таким образом, каждый подопытный зверек оказывался в отдельной кабинке, из которой наружу торчала только длинноухая голова. Ни втянуть ее, ни потереть глаза передними лапками кролик был не в состоянии. Задача мистера Пауэлла заключалась в том, чтобы оценить ущерб, нанесенный глазам, замерив толщину роговицы.

Надев белый халат и тщательно вымыв руки с дезинфицирующим мылом, мистер Пауэлл задумчиво постукивал по зубам тыльным концом карандаша и листал рабочий журнал, который мисс Аврил Уотсон, его коллега, занимавшаяся нанесением спрея, любезно оставила открытым на лабораторном столе.

— «Опрыскивание производилось с двенадцати до двенадцати тридцати трех»… хм-хм, вчера, то есть получается… ну-ка… примерно двадцать часов, то есть как раз. «Никаких необычных реакций не замечено»… Хорошо… «Все кролики при опрыскивании интенсивно сопротивлялись»… Ага, самой бы тебе так, милая Аврил… «Три экземпляра визжали»… Можно было и не указывать, это неинформативно… «Быстро произошло опухание. Индивидуальные проверки в восемнадцать часов показали во всех случаях выраженный отек тканей. Вздутие роговицы — в среднем сто шестьдесят четыре и четырнадцать сотых процента от нормы»… Ну хоть один надежный факт… «Слезоотделение»… Еще б ему не быть! «Средней выраженности эритема[53], образование отека»… Ладно, хватит болтовни, сейчас посмотрим!