Чушь собачья (сборник)

– Ничего не боюсь, милочка! – заявила старушка. – Ни сквозняка, ни черта, ни бога! Сейчас это, может, и не модно, но так нас воспитали. Атеистами родились – атеистами и помрем!

Сделав такое жизнерадостное заявление, Клавдия Дмитриевна налила мне огромную чашку темного, пахнущего травами чая, поставила на стол вазу свежего варенья и целое блюдо еще теплых плюшек. Все это мне было категорически велено выпить и съесть.

– Иначе разговора у нас не получится, – непреклонно заявила она.

Поняв, что выбора не остается, я налегла на угощение. Вскоре взгляды хозяйки смягчились, и она с интересом спросила, удались ли плюшки. Я ответила, что удались – нисколько не покривив при этом душой.

– Сама пекла, – с гордостью сказала Клавдия Дмитриевна. – Уж и не для кого, одна я совсем осталась, а остановиться не могу. Привыкла возиться по хозяйству, теперь не остановишь.

– Говорят, вы раньше адвокатом работали? – я попыталась направить разговор в нужное русло.

– Сорок годков! – подтвердила старушка. – Но последнее время совсем отошла от дел. И здоровье все-таки уже не то, да и времена изменились. Мы теперь со своими понятиями не больно-то нужны! И правильно – всему свой срок!

– Но, говорят, кроме хозяйства, вы еще чем-то занимаетесь, – спросила я. – Вас даже называют «мисс Марпл», знаете?

– Я, милочка, все знаю, – со значением произнесла старушка. – И правильно называют. Это оттого, что мне вся их подноготность известна. Я все вижу! У меня там наверху наблюдательный пункт. Когда скучно станет, я сяду там с биноклем и посматриваю вокруг. И сразу могу сказать, кто какай жизнью живет. Все мелочи фиксирую – у меня и журнал специальный есть. Скажем, кто пьяный на дачу пришел, кто кирпича машину привез, кто в чужой сад через забор залез…

– Вы меня извините, Клавдия Дмитриевна, – сказала я. – Но мне не совсем понятно, зачем вам это нужно?

– А как же, милочка? – удивилась хозяйка. – А вдруг преступление? Уж мы-то с вами знаем, что жизнь без преступлений не бывает. Рано или поздно, а каждый бежит – или к прокурору, или к адвокату. А тем что подавай? Информацию! А где информация? А вот – у Клавдии Дмитриевны в журнале. Да мне и журнал не очень-то нужен – я все в голове держу. Вы вот удивляетесь, а возьмите хотя бы этот случай. Не будь меня, кто бы вам ситуацию объяснил? Не это же старичье, которое дальше своего носа ничего не видит!

– А вы, значит, объясните? – с улыбкой спросила я.

– Всенепременно объясню! – сказала старушка гневно. – Я бы и этому хлыщу в черных очках все объяснила, да он даже не соизволил поговорить со старухой.

– Вы имеете в виду следователя Полянского? – догадалась я.

– Не знаю, кого я имею в виду, а все шастал здесь один такой важный, показание снимал.

– Он с вами не разговаривал?

– А зачем? Ему и так все ясно, – проворчала Клавдия Дмитриевна. – Сегодня опять тут был.

– Я знаю. На участке Токмаковых нож нашли. Орудие убийства, – сообщила я.

– Что вы говорите?! – ахнула старушка. – У Токмакова какой адвокат, не знаете?

– Вот этого не знаю, – сказала я. – А что?

– А то, что артисты – народ впечатлительный, нестойкий, – убежденно заявила Клавдия Дмитриевна. – Нажми на них покрепче – подпишут что угодно. А если еще адвокат слабенький, тогда вообще, как говорится, хана!

Блатное слово прозвучало в ее устах довольно забавно, однако в самих словах ничего забавного не было. Она, пожалуй, была совсем недалека от истины. В положении Токмакова прежде всего следовало рассчитывать на собственную твердость, а не на искусство следователя. О вспыльчивости артиста я уже была наслышана, другие же черты его характера были мне неизвестны.

– Но этого же нельзя допустить! – горячо сказала я.

– Кому вы это говорите? – возмутилась старушка. – Я сорок лет боролась с бездарными сыщиками, но и сейчас не намерена сидеть сложа руки.

– Но что можно сделать конкретно? – прямо спросила я. – Похоже, вы совсем не верите в виновность Токмакова. У вас есть какие-то соображения на этот счет?

– Соображения? – фыркнула старушка. – У меня есть факты! Знаете что, милочка? Пойдемте-ка со мной! Я кое-что вам покажу!

Слегка переваливаясь на ходу, она устремилась к выходу, призывно махнув мне рукой. Я поднялась из-за стола и последовала за ней. Клавдия Дмитриевна вышла из кухни и, цепляясь сухонькой рукой за перила, начала довольно скоро подниматься по деревянной лестнице, отчаянно пыхтя, но одолевая ступеньку за ступенькой. Кроме того, она умудрялась сопровождать свой подъем комментариями, не прерываясь ни на минуту.

– Небось думаете: и куда лезет, старая дура? Думаете-думаете, чего уж там! Я и сама так иногда думаю, хе-хе… Но у меня такая уж закваска. Я и себе сроду спуску не давала, и другим.

Глядя на ее косолапую фигуру, отчаянно карабкающуюся по крутой лестнице, в это можно было поверить без труда. Она выполнила задачу с блеском и, только попав наверх, позволила себе передохнуть.

– Ух, запалилась! – восторженно сказала она и повела рукой: – Вот, милочка, моя голубятня!