Чуть-чуть считается

— Ну… Иван Игоревич ей принёс, — пояснила Люба. Она на секунду споткнулась и восторженно распахнула глаза: — Ой, дяденька Андрюшенька, чего я вспомнила! У нас дома как раз два лишних билетика на москвичей. Хотите, я принесу? И вы пойдёте сегодня вместе со Светланой Сергеевной. Чтобы ее больше никто не приглашал. Один билетик мы вам отдадим, другой Светлане Сергеевне. Чтобы она на меня не сердилась… за мои глупые вопросы. Хотите? Мы быстренько.

Дядя Андрюша ещё и не успел ответить, как в голове у Любы возникла ещё одна интересная мысль.

— А вы, дяденька Андрюшенька, — захлёбываясь, выпалила Люба, — не смогли бы Вите подшипник для «москвича» достать? А? Не смогли бы?

И от пришедших ей в голову этих двух счастливых мыслей — и про билеты, и про подшипник — Люба стала даже нетерпеливо пританцовывать. Мысли у Любы вообще обычно прыгали не поймёшь как. Точно кузнечики на лугу, в разные стороны, куда придётся. Но иногда они припрыгивали и туда, куда нужно.

— Какой у вас, Корнев, «москвич»? — спросил дядя Андрюша.

— Четыреста седьмой, — буркнул Витя.

— А подшипник наружный или внутренний?

— Наружный.

— Есть у меня дома такой, — улыбнулся дядя Андрюша. — Считай, повезло вам. У меня, правда, четыреста первый «москвич», но передок я ему поставил от четыреста седьмого. Через полчаса буду здесь с подшипником. Устраивает? А у тебя там, Люба, не получится дома осложнений с этими самыми билетами?

— Да какие ещё осложнения? — замахала ладошкой Люба. — Всё равно ведь пропадут билеты. Всегда пропадают.

Ну, всё! Тут бы Вите в самый теперь раз и мчаться наконец поскорее домой. С радостным известием. Про подшипник! В самый раз. Но Витя почему-то снова никуда не помчался. Опять получалось, что вроде бы неудобно после такого хорошего разговора и обещанного подшипника сразу ни с того ни с сего удирать домой.

Витя степенно вышел вместе с Любой и Федей на улицу, прищурился от яркого солнца.

За деревянным заборчиком школьного палисадника дядя Андрюша вскочил в подошедший автобус.

Люба хитро прикрыла левый глаз, нагнула голову к плечу и сказала:

— Вот теперь получится по-честному. С кем Светлана захочет, с тем и пойдёт на концерт. Пусть сама выбирает. А то Иван Грозный больно хитренький. Правда, мальчики, больно хитренький?

— Правда, правда, — сказал Витя. — Бежимте давайте скорее домой. Меня ведь там папа совершенно заждался. Я ему только скажу про подшипник, портфель оставлю и сразу — обратно. Вот папа обрадуется, когда узнает про подшипник! Папе теперь даже и ни к чему в магазин ехать.

— А если тебе, Агафонова, родители не отдадут билеты? — поинтересовался Федя. — Что тогда? Вдруг они сами решат идти?

— Ну, мальчики! — удивлённо постучала себе пальцем в лоб Люба. — Неужели вы ничего не сообразили? Да нету у нас дома никаких билетов. Я нарочно про них придумала, чтобы всё получилось по-честному. Вы же сами говорили, что это не по-честному, когда один Светлану приглашает, а другой не приглашает.

— Чего-о? — оторопел Витя. — Кто говорил? Как… нету? Да ты что? Издеваешься?

В воздух взлетел пузатый портфель, готовый опуститься на Любину голову. Но Федя, как всегда, оказался рыцарем. Он прикрыл Любу и сказал:

— Есть у неё, есть. Пошутила она.

— Пхи-и! — фыркнула за Фединой спиной Люба. — Да правда, мальчики, нету. Честное пионерское. Но я почему так сказала дяденьке Андрюшеньке? Потому что пока он ездит за подшипником, мы сейчас сбегаем в театр и купим два билетика. Вот увидите, как мы их живенько купим.

— Уй, Агафончик! — взвыл Витя. — Чего же ты со мной совершила?! Как я теперь папе на глаза покажусь? Билеты! Где ты сейчас достанешь билеты? Их уже месяц назад распродали.

— Достану, — заверила Люба. — Я знаю, как их доставать. Пошли в Старый театр, и увидите.

Витя взорвался. У него даже слезы на глазах выступили.

— Никуда я не пойду! — заорал он. — Я же папе обещал сразу после четвёртого урока. Слово давал! А теперь? Ты знаешь, почему уходят пароходы?

— Псих ненормальный, — сказала Люба. — А почему у парохода дым из трубы идёт, ты знаешь? Потому же по самому. Подшипник не мне нужен и не Феде. Получается, мы с Федей пойдём для тебя билеты доставать, а ты домой побежишь. Потому что у тебя пароходы на уме. И шарики за ролики заскочили. Так, что ли?

Поддать бы Любе как следует за ненормального психа, за шарики, за ролики и за пароходы. Но ведь с другой стороны, подшипник-то действительно нужен не Любе с Федей. Вот положеньице! Чего тут Вите оставалось делать? Ничего ему не оставалось. Он только и сказал со вздохом:

— Ладно, Агафончик. Но не достанешь билетов, смотри…

— Куда смотреть? — поинтересовалась Люба.

— Вот сюда, — показал ей кулак Витя. — Как тресну в лоб по затылку, так и ухи отвалятся.

— Нужно говорить не «ухи», а «уши», — серьёзно поправила Люба.

А Федя Прохоров похлопал глазами и спросил:

— В лоб по затылку? Как это можно — сразу и в лоб, и по затылку?

Глава седьмая

Милая тётенька!